Рут подошла к прилавку, который ей описали. Продавец слегка склонил голову, спрашивая, может ли он быть ей полезен.
«Помоги мне бог», — прошептала про себя Рут.
— Этот лоток, — тихо сказала она, опираясь обеими руками о прилавок, чтобы поддержать свое ослабевшее от волнения тело, — тот, что на второй полке. Могу я взглянуть на него?
— Конечно, мадам. — Всем своим видом он показал, что ее вкус превосходен. Он отпер заднюю стенку шкафа и достал бархатный лоток, который ослепил ей глаза бриллиантовыми сверкающими звездами.
— Лучшие камни нашей коллекции! — с энтузиазмом сказал мужчина. — Вы хотите что-то определенное?
— Я не уверена. — Она взглянула на эффектный бриллиант в верхнем ряду. «Что же произойдет теперь?» — спросила она себя.
Ответ последовал почти тотчас же. Менее чем в десяти футах от нее джентльмен в пальто с бархатным воротником и фетровой шляпе с перламутрово-серой лентой вдруг выкрикнул какое-то слово, которое могло быть «О боже». Но его крик потонул в пронзительном звоне разбитого стекла. Она увидела, что, как только раздался шум, лицо продавца стало покрываться бледностью.
У джентльмена в шляпе был зонтик с тяжелой металлической ручкой, он размахивал им, весьма небрежно, и случайно разбил стекло.
— Извините меня!
Продавец помедлил долю секунды, как будто бы чтобы забрать лоток, потом ринулся к месту происшествия. Рут слышала эту суматоху, но прошло пять драгоценных секунд после того, как он отошел, прежде чем она вспомнила, что ей нужно делать. Ее рука скользнула в правый верхний угол лотка и сжала крупную бриллиантовую булавку.
Она опустила камень в карман пальто и двинулась в долгий путь к выходу.
До него было всего пятнадцать ярдов, но к тому моменту, когда дверь закрылась за ней, она была без сил. Улица была залита ярким солнцам, мимо шли прохожие. Там были смех, цоканье каблуков и множество нормальных, будничных звуков, которые вернули ей уверенность. Но она была напугана. Когда она увидела знакомое обгоревшее лицо и услышала звон монет в канистре, то испытала истинную радость.
— Не поможете ли детскому фонду, леди? — усмехнулся он ей.
— Да, — как во сне сказала Рут. — Да, конечно. — И она внесла свой вклад.
Она села в такси, но они уже проехали половину улицы, прежде чем она смогла вспомнить собственный адрес.
Когда в тот вечер Ралф вернулся домой, он застал жену в слезах.
— Родная! Что это? В чем дело?
— О, Ралф…
Его лицо потемнело.
— Это случилось опять? В этом дело?
Она с несчастным видом шевельнула головой.
— Что на этот раз? — сказал он, стараясь, чтобы голос не звучал гневно. — Что ты взяла?
— «Трэвелл'з», — рыдала она.
— Что?
— «Трэвелл'з». Ювелирный магазин.
— Нет, Рут! Только не драгоценности!
— Ты не понимаешь. Я не взяла. Я украла, Ралф. Ты представляешь? Я совершила кражу.
Немного погодя, когда его гнев утих, он вытянул из нее всю историю.
— Я так испугалась, — говорила она. — Не знала, что делать. — Она схватила его за рукав. — Ралф, я сделаю то, что вы с мамой предлагаете. Я собираюсь пойти к врачу.
— Может быть, лечиться уже поздно, — ответил он. — Это не катушка ниток или сумка, которые ты брала, Рут. Это нечто ценное. Одному богу известно, насколько ценное.
— Но они заставили меня сделать это! Они шантажом втянули меня!
— И это мы скажем полиции!
— Полиции?
— Конечно. Мы должны их вызвать, Рут. Неужели ты этого не понимаешь?
— Почему? Почему мы должны?
— Потому что не обратиться к ним опасно. Если тебя опознают — если этот продавец сможет дать твое описание, тогда все будет выглядеть хуже, чем есть. Разве ты этого не понимаешь? Мы должны их позвать!
Когда он набирал номер, Рут сказала:
— Но, Ралф… а что, если они мне не поверят?
Капитан Самьюэл Райт, седеющий, интеллигентного вида полицейский, отнесся к рассказу с недоверием. Его слова, когда Рут Муди рассказала всю историю, не ободряли:
— Послушайте, миссис Муди. Если вы что-то скрываете, то лучше не надо. Я не говорю, что ваша история выдумана. Чутье мне подсказывает, что это слишком дерзко, чтобы быть придуманным. Но я могу и ошибаться, очень ошибаться. Так вот, если бы вы могли дать ключ к опознанию этих людей…
Муж Рут горячо вмешался:
— Зачем ей лгать? Какую выгоду от этого она может иметь?