— Её звали Тами Лейбовиц. Она — член «Еврейского сопротивления», основанного в Польше в 1939 году Шимоном Лейбовицем, её отцом, в тот самый день, когда нацисты забрал его жену и двух старших дочерей. Ей тогда было четыре. Жажда возмездия у этой девчонки в мозге костей, понимаешь? — Соло ни черта не понимал. Сандерс как всегда заходил издалека, параллельно проверяя Наполеона на вшивость одному лишь ему известными способами. — После войны «Сопротивление» сосредоточилось на поиске учёных и военнослужащих Рейха, которых мы и Советы разбирали, как горячие пирожки, для работы над нашими ядерными программами. Напомни, скольких мы уже потеряли?
До Соло доходили слухи, что шестеро бывших нацистских научников, работавших на благо и процветание Америки под прикрытием ЦРУ погибли при невыясненных обстоятельствах.
— Госпоже Лейбовиц пришлось очень постараться, чтобы внедриться в ЦРУ и получить соответствующий допуск. Эти ребята хорошо работают. В отличие от некоторых наших агентов, — Сандерс многозначительно взглянул на него, —
Я лишь хочу понять, насколько ты влип, Соло. Ты азартный игрок, и госпожа Лейбовиц выбрала наилучшую тактику, чтобы заставить вас переключить внимание на неё. Вы смотрели в её глаза и не видели того, что она делает за вашей спиной. Я верю, что так и есть. У меня в ящике стола ваши пятнадцать лет, Соло, я уверен, что вы не поменяли бы их на пару стройных ног какой-то фанатички.
Все бесконечные месяцы, которые он провел в штабе ЦРУ, день за днём проживая допросы и проверки на сопричастность, Соло думал лишь о том, что своей смертью Деккер слишком легко отделалась.
***
В вечернем воздухе мешаются запахи дождевой влаги, испарений с раскаленной за день земли и сточного дерьма с соседней ямы. Соло почти привык к этой атмосфере всеобщего разложения и какой-то унылой безнадежности, которой была пропитана каждая деталь стремительно летящей псу под хвост миссии, каждая деталь окружающей обстановки и даже рожа в зеркале, потерявшая свой лоск. Выйдя из квартиры, Наполеон включает передатчик, обнаруживает на экране движущийся объект, сверяется с картой и направляется вслед за Курякиным. Привычка проверять напарников прочно въелась в мозг не хуже рефлекса, хотя на самом деле, Соло не думает, что честный и чуть наивный Илья может отколоть какой-нибудь номер в стиле Элизабет Деккер.
После «свидания» с Винчигуэррой виски стали ныть на погоду.
Соло остерегался дам с «убеждениями» — спасибо Деккер — и не напрасно. От них можно было ждать чего угодно: от страстной ночи до тихого вечера в уютной пыточной камере. Интересно, если стравить этих паучих, кто победит? Соло не знал, на кого бы поставил.
Это первый вечер, когда Соло вспоминает Деккер-Лейбовиц не в бреду.
Комментарий к 3
Исторические факты вымышлены.
Не бечено.
========== 4 ==========
Курякин до неприличия, до смешного серьёзен — с него бы писать советский агитплакат. Сидя в душном зале старого кинотеатра, он посматривает на отцовские часы и Мерилин Монро, улыбающуюся с экрана.
— Тебя не должно тут быть, Соло, — зло сплёвывает он сквозь зубы, когда Наполеон вальяжно раскидывается костьми на соседнем кресле.
— Я думаю, что послушать особо важную информацию из первых уст мне тоже будет полезно, тебе не кажется?
— Не кажется.
Заветы Уэверли о том, что сначала «Анкл», а потом остальное, трещат по швам. Для Курякина КГБ роднее матери, Соло его в этом не винит. Для Соло есть только Соло и немного Сандерс, который дышит ему в затылок и дёргает за поводок. Работать в команде с русским Наполеон так и не научился.
— Или ты что-то скрываешь? — подначивает Соло, наблюдая, как Курякин начинает закипать.
— Ты мне не доверяешь?
— Доверие вещь хрупкая, большевик.
— У тебя с этим проблемы?
— Как и у тебя.
Партия заканчивается вничью и Курякин замолкает. Вспышки ярости у него стали реже и градус их стал существенно ниже — наверное, это влияние Габи. Соло знает, единственное, что может сделать сейчас Илья — закатать его в ковёр, вынести из зала и бросить в мусорный бак, потому Курякин продолжает упорно высиживать время, делая вид, что напарника здесь нет.
— Исчезни, ковбой, — последняя попытка избавиться от него чтобы избежать лишних объяснений. Наполеон даже не думает двигаться.
Связной приходит к назначенному времени. Соло смотрит на полоску света, крадущуюся из коридора, на тёмный силуэт в двери, на женщину, которая твёрдой походкой движется между рядами. Светлое каре, очки и юбка чуть выше колен, но и в этом образе Элизабет Деккер, она же Тами Лейбовиц, она же подлая лгунья остаётся сама собой — слишком живой для того, кто погиб при взрыве шесть лет назад.
Она жива, в этом сомнений нет. Первая мысль, которая приносится у Соло в голове, что это надо срочно исправить.
— Соло! — рычит Курякин, когда он бросается вслед за ней прямо по спинкам кресел. Лейбовиц удирает прочь, петляет, путает следы, бежит настолько быстро, насколько позволяет ей узкая юбка. Наполеон всё ещё не верит своим глазам, даже когда видит прямо перед собой её изумленное лицо.
Он не думал, что призраки могут оказывать сопротивление. Лейбовиц целится ему прямо в кадык, но Соло успевает перехватить её руку. Второй, свободной она бьёт его в ухо и выворачивается из хвата. В голове звенит, а рука сжимает ткань пиджака — Лейбовиц несется прочь, сверкая острыми, голыми плечами. Наполеон швыряет ей под ноги ржавый прут, (большевик бы точно сбил её с ног), но Тами лишь спотыкается, теряя драгоценные доли секунды. Соло хватает и их.
Он перестаёт соображать, когда руки смыкаются на её шее и давят затылок в сырой асфальт. Соло хочет размозжить ей голову и выдрать голыми руками трахею, но этого, кажется, для неё слишком мало.
— Соло, ты что творишь, чёрт тебя подери! — надрывается Илья.
Он отталкивает его за шиворот, душит в сгибе локтя, Соло бодает его в нос и, выкрутившись из его рук, от души бьёт в челюсть.
— Откуда ты её знаешь? — Наполеон орёт, надрывая связки, прямо в лицо Илье, потому что Деккер испарилась и искать её теперь бесполезно.
— Приди в себя! — Курякин отражает град ударов, пытается его скрутить. — Я её не знаю. Мы не знаем имён связных!
Илья бесполезно сотрясает воздух. До Соло смог достучаться толко визг полицейского свистка.
— Сюда! — Курякин толкает его в неприметный проход между домами. — Сейчас тут будет весь ночной патруль.
Они шоркаются по подворотням, как крысы и Илья, стоит воздать ему должное, не задаёт ни единого вопроса. Сейчас первостепеная задача — выбраться из заваренного Соло дерьма, но после объяснений не избежать. Наполеон прекрасно это понимает, как понимает и то, что о живой Тами Лейбовиц придётся немедленно доложить наверх. Его тошнит от мысли, что эту историю придётся перетряхивать снова.