Небольшой, но заметный процент женщин, самой высокопоставленной из которых была В.П. Брауде, оказался практически во всех губерниях не только на технических, но и на оперативных должностях. Жена замученного белыми комиссара финансов Центросибири А.Ф. Иванова — дворянка и заслуженная революционерка А.А. Иванова — с весны 1920 г. работала в следственно-розыскной части Томской уездчека, а в 1921 г. — в ПП ВЧК по Сибири. При председателе Томгубчека С.Г. Чудновском военной цензурой руководила его жена Е.Г. Чудновская, после увольнения мужа из ЧК благополучно продолжившая работу в «органах». Среди Технического персонала женщин оказалось гораздо больше: так, в 1920 г. аппарат военной цензуры в Томске, по признанию руководства губчека, в основном состоял из «барышень буржуазного пошиба»[93].
Другой кадровой особенностью стало повсеместное привлечение в ЧК родственников как крупных, так и рядовых оперработников. Вместе работали братья Д.Д. и А.Д. Никифоровы (Томск), М.Д. и Б.Д. Берманы (Томск, Иркутск), В.А. и С.А. Каруцкие и сестра их Анна (Иркутск), В.И. и М.И. Дьяконовы (Омск). В ЧК служили два брата В.Ф. Тиунова. При начальнике секретно-оперативного отдела РТЧК Томской железной дороги Ф.Н. Чугунихине помощником коменданта работал брат Захар, а канцеляристкой — сестра Мария; там же работали братья А.В. и Л.В. Славинские. В УТЧК ст. Новониколаевск работали братья А.А. и Н.А. Мозговы. В Якутской губчека в 1920 г. уполномоченный А.С. Синеглазов являлся братом жены главы губчека И.Б. Альперовича, а в 1921 г. рядом работали начальник отделения В.П. Брусенин и его сестра, следователь Ф.П. Брусенина. Жена члена коллегии Якутгубчека П.П. Кочнева Ядвига Кочнева работала в Якутске в 1920–1926 гг. в должности уполномоченного[94]. Дети чекистов также нередко поступали служить в ЧК-НКВД; такая практика отмечалась в течение всех 1920-1930-х гг. и в последующие эпохи.
Лица, работавшие в сибирских ЧК в 1918 г., составляли небольшой процент работников и занимали обычно нерядовые должности. Член Следственной комиссии по борьбе с контрреволюцией в Томске И.С. Дмитриев в начале 1920 г. короткое время был заведующим секретно-оперативным отделом Томской уездчека. Его коллега В.А. Урасов в 1921 г. возглавлял ОДТЧК ст. Каргат Томской железной дороги, но вскоре оказался исключён из РКП(б) за пьянство и перешёл работать в продорганы. П.П. Соколов руководил Мариинским и Кузнецким политбюро, Ф.Н. Бак-Жаркова в начале 1920 г. недолго работала в Томской уездчека[95].
В Сибири работали некоторые весьма примечательные личности: И.М. Пашин (следователь Славгородской уездчека) — бывший депутат и казначей большевистской фракции Учредительного Собрания, кандидат в члены ВЦИК; В.И. Колчин (работник Тюкалинского и Калачинского политбюро Омской губчека) — бывший сотрудник для поручений по делам ЧК и особых отделов при члене РВС Южного фронта И.В. Сталине; И.Ф. Карташев (в 1922 г. замначальника Особого отдела ГПУ ЗСВО) — начальник особого отдела конного корпуса и организатор фабрикации расстрельного дела против Б.М. Думенко в 1920 г.[96].
Для зачисления на чекистскую службу прежде всего требовалась политическая лояльность. В связи с этим значительный процент занимали особо преданные революции и не связанные с местным населением интернациональные кадры: так, среди коммунистов Томской уездчека весной 1920 г. евреев и латышей насчитывалось примерно по 15 %[97]. В последующие месяцы чекистов славянского происхождения стало больше.
Многие оперативные работники были взяты в штат после работы в качестве негласных осведомителей. Из правоохранительных структур старого режима в ЧК не брали никого. Но исключения были: так, в чрезвычайно криминализированной Якутской губчека подвизался Н.К. Булкин, который в 1905 г. находился под следствием за присвоение товаров на 11 тыс. рублей, а двумя годами позднее попал под суд за растрату. Сначала Булкин работал на жандармерию как негласный сотрудник, в период правления Колчака был комиссаром Чурапчинского земуправления, а с июня 1920 г. стал одним из якутских чекистов[98].
Глобальный социальный переворот привёл к тому, что в органах ЧК оказалось немало выходцев из духовного сословия. М.В. Слонимский был с 1914 г. дьяконом, одновременно выполняя задания ячейки РСДРП(б). В 1917 г. он стал большевиком, позднее служил политруком полка, в мае 1920 г. был передан в ВЧК и уже осенью того же года работал замначальника Особотдела ВЧК 5-й армии, а затем начальником адмотдела Иркутской губчека. Бывший священник Л.А. Казанский стал добровольцем РККА, в 1919 г. выполнял в Особом отделе Восточного фронта конспиративные задания Павлуновского, а затем дослужился до помначальника Секретно-оперативного отдела Омгубчека. Дьякон и священник в Татарском уезде М.А. Покровский содействовал партизанам, затем отрёкся от «царского проклятого попизма», заведовал подотделом Татарского ревкома, а после был уполномоченным Татарского политбюро Омгубчека[99].
Характерной особенностью органов ВЧК Сибири являлось наличие очень молодых сотрудников, которые с 15-16-летнего возраста выполняли оперативные задания и работали с агентурой. Зачастую они приходили в ЧК из комсомола. В конце 1919 г. 15-летний И.И. Кавкун поступил (сексотом?) в Томскую чека, в 1920-м служил уполномоченным РТЧК, затем стал комсомольским работником. В 1920 г. 16-летний И.В. Завьялов возглавил Курганский уком РКСМ, а через несколько месяцев поступил в Омскую губчека, участвовал в подавлении крестьянских восстаний в Ишиме и Петропавловске[100].
Ещё одна кадровая особенность «органов» — насыщенность откровенно криминальными деятелями. Этим особенно отличались Алтайская и Якутская губчека, Госполитохрана ДВР. Глава Горно-Алтайского политбюро А.А. Табанаков отбывал каторгу за убийство офицера, а его преемник Г.П. Сысоев до революции промышлял карманными кражами. Начальник Приморского облотдела ГПО ДВР В.В. Долганов (Данилов) в 1906 г. привлекался к уголовной ответственности по подозрению в убийстве в с. Знаменка Томской губернии, а К.В. Русский (Бреслав), в 1920 г. работавший замдиректора ГПО ДВР, впоследствии был исключён из партии за связь с уголовной шайкой анархистов-максималистов[101].
Среди новониколаевских чекистов тоже был хорошо заметен уголовный элемент: агент наружного наблюдения УТЧК-ОРТЧК Ф.П. Окулов около 1909 г. был осуждён за убийство присяжного поверенного. Матрос П.Д. Старостин в 1906–1914 гг. отбывал 20-летнюю каторгу за участие в севастопольском восстании, затем бежал, ограбил почту, был снова осуждён и вышел на свободу по амнистии 1917 г. В начале 1920 г. он заведовал домами принудработ в Новониколаевске. Рабочий Н.А. Путинцев в 1916 г. пытался убить пристава, после чего скрывался «по всей Сибири», а в 1921 г. работал уполномоченным по политпартиям Черепановского политбюро[102].
Аппарат ВЧК Сибири выглядел предельно разнообразно: в нём были представлены дворяне и крестьяне, подпольщики и партизаны, священники и бывшие военнопленные, женщины и подростки, было немало лиц с криминальным прошлым, а также связанных друг с другом родственными и дружескими отношениями. Основной состав чекистов начала 1920-х гг. был представлен людьми, имевшими военный опыт — солдатами мировой и гражданской войн, партизанами, участниками карательных экспедиций, продотрядовцами. Прошедшие школу жестокости, молодые и малограмотные, они верили лозунгам и начальственным указаниям, воспринимали как должное политику террора (нередко имея личные мотивы для политической мести) и часто были настроены гораздо радикальнее, чем руководство. Абсолютно неграмотные в правовом отношении, свою работу в ЧК они понимали как непосредственное участие в истреблении враждебных элементов, неразрывно связанное с возможностью распоряжаться их имуществом.
93
"В огне революционных битв". — Томск, 1964 С 146, 161, 194–196; ГАНО Ф. п-11а. Оп.1. Д.88. Л Л 2,57; ЦДНИТО. ФЛ. ОпЛ. Д.697. Л.2 об. Д.4. Л.269.
94
ЦДНИТО ФЛ. Оп.1. Д.4. Л 388 Д.698 Л.134; ГАРФ. Ф.374. Оп.27. Д489 Л.77. Д383. Л.152;РГАСПИ. Ф.17.0п.8 Д.50. Л.159, 160; Оп.9. Д.3709 Л 138 об.
95
"В огне…" С. 105–107, 141, 173–179, 180–184; ГАНО. Ф. п-11а. ОпЛ. Д159. Л.2 об.; ФЛ. ОпЛ. Д.201. Л 87; ЦДНИТО. ФЛ. ОпЛ. Д.5. Л.5,37,92 об.
96
ЦХАФАК Ф. п-2. Оп. Л Д.654. Л.13; ГАНО Ф. п-2 Оп.6. Д.1026 (л. д.); РГАЭ. Ф.8543. Оп.9. Д.836 (л. д.).
97
ЦДНИТО. Ф.1. Оп.1. Д.697. Л. 1–2; Евреи занимали руководящие посты только в отдельных губчека (долго сидели на руководящих постах Берман и Чудновский, а Альперович, Коган, Пупко, Хотимский, Фридман оказались достаточно случайными фигурами). Немного было евреев в руководстве Алтгубчека, Омгубчека и Тюмгубчека. Начальствующий состав руководства полпредства ВЧК до 1923 г. был преимущественно русским, появление Б.А. Бака в ранге заместителя полпреда и Г.Б. Запрудского в роли начальника СибОКТО ОГПУ не могло принципиально изменить национального состава полпредства. Процент евреев на оперативных должностях в целом выглядел скромно. По выборке из 400 сибирских оперативников периода 1920–1925 гг. евреев насчитывается 30 чел, из них половина занимала руководящие должности: от заведующего политбюро и начальника отдела в губчека либо губотделе ОГПУ. Прибалтийская прослойка была заметней: латышей — 39 чел, литовцев — 3, эстонцев — 2. Украинцев и белорусов было по 11, поляков — 6, немцев — 7, венгров — 2, армянин — 1.
98
Алексеев Е.Е. "Признаю виновным…" М, 1996. С.13; Николаев И., Ушницкий. "Центральное дело". — Якутск, 1990. С. 93–94.
99
Соловьев А.В. "Тревожные будни забайкальской контрразведки". — М., 2002. С. 59–72; ГАНО. Ф. п-1. Оп.7. Д.24. Л.18; Ф. п-16. Оп. Л. Д.6. Л.136, 143. Д.57. Л.87 об. Д71. ЛЛ. 06,119.
100
Гавриленко В.К. "Казнь прокурора". — Абакан, 2001 С.203, 229, ЦДНИТО. ФЛ. ОпЛ Д.698. Л 134; Бударин М.Е. "Были о чекистах". С. 37–47; ГАНО. Ф. п-1. Оп.9. Д.51. Л.200 об.
101
ГАНО Ф. п-2. Оп 2. Д 99. Л.30 об.; ГА Приморского края. Ф.1588 Оп.1, Д ПУ-15062. Л 1-28 (сведения К.В. Скоркина); РГАНИ. Ф.6. ОпЛ. Д 297. Л.68
102
ГАНО Ф, п-36. Оп. Л. Д.66. Л.34–37 об. Д69. Л.279–281 об.; Ф. п-1 la. Оп.1. Д.227. Л.2.