Нет, он, конечно же, не собирался брать ее силой, еще и когда она в отключке, но какова вероятность того, что Грейнджер проснется и разрешит делать с ней все, чего ему сейчас хочется больше всего на свете?
Гриффиндорка разомкнула губы, и Драко запустил ей в рот свой язык, искренне наслаждаясь поцелуем, словно наркоман под дозой. Запретный плод… Маленькая тайна! Ее язык мигом ответил, от чего желание пойти дальше только сильнее побуждало к действиям.
Пальцы нащупали сосок на небольшой груди и несильно сжали его. Парень застонал от возбуждения и немного увереннее покрутил розовую бусинку на ее груди.
— М-м-малфой… — Гермиона открыла глаза, когда из ее рта вырвался громкий стон. Она почувствовала его руку у себя под кофтой, и от этих прикосновений ее дыхание участилось до возможного максимума.
Последнее, что помнила перед этим Грейнджер, как она упала с дивана и, закрыв глаза, то ли заснула, то ли потеряла сознание. Сейчас же низ живота наполнила сладкая истома, побуждавшая тереться интимным местом о бедро парня. Ее нога была закинута на Малфоя, но джинсы были застегнуты, слава Мерлину.
Драко застыл. Застигнутый за непристойностями, он не знал, что делать дальше и машинально шевельнул пальцами.
— Ах! — губы девушки выдохнули сладкий хриплый стон прям в его губы, которые находились в паре сантиметров от ее собственных, чуть припухших, а ресницы трепетно запорхали, побуждая закрыть глаза и просто отдаться чувствам и ощущениям.
Дернувшись, словно от удара тока, Драко резко отдернул руку.
— Дракл! — негромко выругался Малфой и подскочил с кровати, путаясь в покрывале. Громко хлопнув дверью, он выскочил из комнаты своей новой сожительницы. Вот тебе и вся малфоевская «храбрость» во плоти.
Гермиона лежала с задранным верхом ее толстовки еще несколько минут, одолеваемая пожаром внизу живота.
— Как по-джентельменски, Малфой, — прошептала она и стянула с себя джинсы. — Возбудить даму и не довести дело до конца.
Сильное прерванное возбуждение не давало ей трезво мыслить. Да и вина в ее крови было столько, что в совокупности с пожаром под ее трусиками представляло собой коктейль Молотова. Того и гляди, сейчас полыхнет.
Малфой, наверное, неплохой любовник, а у нее давно не было хорошего секса. Да что там, вообще никакого не было уже почти год. Совесть молчала, свободно предоставляя животному инстинкту право высказаться.
Да, Малфой не был героем ее романа. Более того, будь она трезва, то, наверное, злилась бы и выходила из себя, но сейчас Гермиона была в том состоянии, в котором здраво мыслить не было сил. Ей вообще не хотелось думать, в данном случае это не приносило пользы.
Погрязнув в рутине мрака мыслей и своей пожирающей изнутри болезни, она встала и трясущимися руками достала из аптечки успокоительное, желая скорее успокоить организм, требующий разрядки.
Сев на кровать в одних трусах и широкой серой кофте, девушка немного пришла в себя, но, вспомнив, что происходило несколько минут назад на этой самой кровати, выпила еще и зелье сна без сновидений. Затем залезла под одеяло и, поежившись от холодной ткани постельного, уткнулась носом в подушку, мгновенно отключаясь.
Гермиона не выходила из своей комнаты три дня. Эльфы приносили еду прям в спальню, также тащили ей кучу книг, складывая их стопкой прям на полу у кровати. Ни одна из них не была даже открыта.
На следующее утро после позорного пробуждения, девушка обнаружила свой мобильный телефон на тумбочке. Видимо, эльфы, которые убирают ее квартиру, решили отдать его хозяйке.
Каждый день она созванивалась с Гарри, слушая ругательства и гнев в свой адрес. Друг переживал за нее, а она позволяла на себя орать, так как полностью понимала свое безрассудство.
Сев на маленькую прикроватную банкетку, Гермиона призвала электрогитару и удобно расположила ее у себя на коленях. Настроив комбоусилитель, поворачивая крутилки и переключатели только в ей одной известном направлении, проверила громкость, проведя кончиками пальцев по струнам. Звук инструмента разнесся по всей ее комнате. Надеясь, что мощности хватит и на большее, она крутанула рычаг громкости вправо.
Гермиона запрыгнула на незаправленную кровать, перекидывая ремень гитары на шею и, неустойчиво стоя прям в ботинках на мягком матрасе, наложила «сонорус» на свой голос, чтобы его не заглушал рев гитарного соло.
— Замечал ли ты те мелочи, что сокрыты от глаз?
Ты один в этой жизни, ты одинок!
Ты чего-то боишься?