Немудрено, что угрю удается иногда ускользнуть из сети, а вот как это удается браконьерам, попавшим в руки рыбинспекции?
Некоторые выпускники рыбвузов убеждены, что сельди с самого рождения живут в бочках.
Никто не кланяется матушке-земле так низко, как огородник.
Про садовника говорили, что он гребет лопатой деньги, а он греб лопатой навоз.
Правда, что вороны много каркают, но ведь по делу!
На поля действительно выпало много снега, но не надо приписывать это усилиям сельхозруководителей.
Птицы уже давно строят гнезда по методу семейного подряда.
Ландыши, ландыши… Пойди в рощу поищи.
Как волка ни корми, а он все в Закон об охране природы смотрит.
Природа устала ждать милостей от человека.
В старину рыба искала где глубже, а теперь — где чище.
Современный вариант верноподданнического гимна: «Боже, природу храни!»
МОЖНО ЛИ БЕЗ ТРУДА?
Спрашивает хитроватый, себе на уме человечек, постоянно ищущий, где полегче, повольготнее, повыгодней, и ему отвечают:
— Нет, нельзя!
В том смысле, что извлечь рыбку из пруда и не затратить при этом никакой энергии совершенно невозможно. Противоречит законам физики и здравому смыслу. Правильный ответ.
Но если бы на плечах человека лежала только одна забота — удить в пруду карася, то есть заниматься полупромышленным рыболовством!
А надо еще землю пахать, сеять, хлеб убирать, нефть и уголь добывать, плавить металл, дома строить и мосты, водить автомобили и большегрузные поезда. И всюду нужны рабочие руки, везде требуется труд, иногда очень тяжелый и напряженный.
Советский Союз — рабочая страна, где люди труда — подлинные хозяева жизни. И труд у нас не просто элементарное выполнение каких-то рабочих операций, а высокоорганизованный, пронизанный единым стремлением к общему благу, одной обязательной для всех дисциплиной, каждодневной заботой об улучшении качества работы, ее результативности.
Впрочем, понятия эти всем давным-давно известны. И о них не стоило бы напоминать, если бы не встречались еще у нас ленивцы, ловкачи, увиливающие от общего созидательного труда, исповедующие в работе принцип «тяп-ляп», разгильдяи.
Против них, паразитирующих, направлены едкая шутка и острое слово.
— Какая прелестная коньячная рюмка! — воскликнула внучка, увидев старый медный наперсток бабушки.
Из школьного сочинения: «При царе люди жили очень бедно, не имели даже транзисторов».
Услышав о Страдивариусе, спросил: «А какая это фирма? Японская?»
Думала, что коров доят в подсобках магазинов «Молоко».
Ходил в штанах с заплатами и перебивался с хлеба на коньяк.
Фабрика специализировалась на выпуске уцененных товаров.
Согласен, курение надо запретить. Но как обойтись без перекуров?
Говорят, что совершенству нет предела, тогда зачем же лезть из кожи вон?
Ничего страшного, что у дуршлага не оказалось дырок, а может быть, он задуман как ковшик?
Если все время давать качество и качество, то не сочтут ли это за ячество?
У продавца была только одна странность: он терпеть не мог покупателей.
…Взвесь товар, заверни, подай покупателю, поблагодари за покупку, улыбнись — какая канитель!
Говорят — топорная работа, а разве топор плохой инструмент?
Если зависть возбуждает энергию, то я хочу, чтобы все официанты стали жуткими завистниками!
Спать на работе, конечно, нехорошо, но что делать, коли дома мучает бессонница?
Мечтал поступить продавцом в магазин без продавца.
У начальника ОТК все сны были со Знаком качества.
Говорят: усердие не по разуму. Спрашивается, а зачем усердному человеку еще и разум, пусть работает!
Если есть передовики, должны быть и отстающие.
Мечтал о медали с таким девизом: «Ни шатко, ни валко»!
Если мы все станем работать без брака, контролеры сойдут с ума от скуки!
А ВСЕ ЛИ КНИГОЛЮБЫ КНИГАМ ЛЮБЫ?
Теперь в городе или деревне мы едва ли можем встретить человека, который откровенно бы признался, что не любит книги. И высказал бы нечто дремучее:
— Книги? Да пропади они пропадом! От них пыль одна в доме. Из-за них мебель некуда приткнуть.
Нет, не услышишь такое и книгоненавистника такого не встретишь. А если и встретишь, то сочтешь белой вороной. Однако спросите любую ворону: хочет ли она стать белой? Ни за что на свете! То-то и оно!
Признаваться в равнодушном, а тем более отрицательном отношении к печатному слову опасно, можно попасть в разряд невежд и даже воинствующих. А с другой стороны, высказать какое-нибудь, пускай даже не свое, мнение о той или иной книге, уметь завязать разговор о книжной новинке или, наоборот, старинной, но редкой публикации престижно, сразу же рекомендует вас как культурного человека с широким кругозором.
Но, чтобы рассуждать о книгах, надо как минимум иметь их. Создание, накопление личных библиотек в наши дни стало повальным увлечением. Люди охотятся за редкими книгами, словно за исчезающими с лица земли животными, выстаивают длинные очереди за подписными изданиями, собирают по листику бумажную макулатуру. Иные любители нанесли в свои квартиры столько «Мушкетеров» по макулатурным талончикам, сколько их никогда и не было в королевской гвардии!
Книги теперь не только не мешают расстановке мебели, но в некоторых случаях и сами превратились в предмет комнатного интерьера. По цвету книжных обложек и корешков подбирают расцветку обоев. Или наоборот, в зависимости от вкуса.
Появились книголюбы, превращающие книгу — источник знания в источник нетрудовых доходов. Или такие, кто выносит из читального зала не только глубокое впечатление от прочитанного, но и саму книгу. Приходится наблюдать и такой феномен, когда любитель книги из-за собственной неряшливости, дурных привычек и наклонностей превращается в ее врага.
Короче, много странного, — наносного можно обнаружить в книжном мире. И кажется совсем не случайным, но назревшим, оправданным такой вопрос:
— А все ли книголюбы книгам любы?
Даже самая подробная аннотация не заменяет самой книги.
Патология в книжном мире: пухлый роман.
Медики установили, что за год человек съедает не меньше пуда соли, которую он расходует при чтении пресных книг.
Домашняя библиотека открыта круглые сутки.
Когда закрываешь плохую книгу, то невольно ищешь гвозди, чтобы наглухо заколотить ее.
Чем ординарнее текст, тем выше сорт бумаги.