— Скажу честно: я к вам давно присматриваюсь, товарищ техник. Нравитесь вы мне — толковый, начитанный, правильный юноша. Но сейчас, простите старика, не понравились. Зря вы плачетесь, что на бумажке сто раз переправлять приходится: в натуре ведь камень гранит трудней ворочать.
— А как вы, товарищ Драгин, относитесь к созданию комсомольских постов? — спросила Бельская.
— Можно, конечно, посты создать, товарищ начальница! Но стой ты хоть на посту, хоть на мосту — не двинется дело с точки, если на площадке десять начальников и двадцать командиров. Одна голова, как говорится, хорошо, а десять — хуже.
— Ну, это уж вы, товарищ Драгин, лишнее говорите, — вмешался Тутельян. — Коллективное руководство везде нужно.
Старик лукаво подмигнул:
— На собрании и то один председатель. А если б десять, а? Совсем говорить не дали бы...
Драгину хлопали долго и весело, хотя он увел разговор в сторону. Да и вообще собрание стало превращаться в обычное производственное совещание, где каждый говорит о том, что у него «болит», и любая мелочь выступающему кажется самой важной. Пошептавшись с секретарем партийной организации, Лиля предоставила заключительное слово Тутельяну. Одобрив идею создания комсомольских постов, он предложил именовать их «летучими отрядами»: на посту, как верно заметил Драгнн, полагается стоять, а комсомолу надо действовать, и быстро. Тутельян выразил надежду, что молодежь треста будет активно участвовать в жизни производства. Куда девались листовки-«молнии»? Почему не работают кружки самодеятельности?
— Опоздали, товарищ Тутельян! — крикнул из зала инженер Озёрный. — Сатирический ансамбль скоро такое выдаст...
— Я-то слышал, товарищ Озёрный. А вот знают ли об ансамбле производственники?
Из зала никто не ответил. Оратор повернулся к Лиле.
— Видите, товарищ Бельская, нельзя такое дело втайне готовить, нужно побольше народу привлечь. Я на днях в молодежном общежитии был, там от скуки мухи на лету дохнут.
— Правильно! В ремесленном куда веселей было!.. Верно! — выкрикнули из зала сразу несколько молодых голосов.
- А веселье от нас самих зависит, товарищи! Будем работать лучше — и на душе станет веселей... И не придется проситься на производство тем, кто по самой должности своей обязан каждый день и час печься о нем...
Он не назвал фамилии Кирилла, очевидно щадя его, но молодой человек еще ниже опустил голову. В третий раз за вечер поминали Малышева, и все наделал его необдуманный отказ от тезисов, которые так старательно продумал Павел Иванович.
Антонина Ивановна до тех пор не отставала от расстроенного сына, пока тот не рассказал о своем выступлении. Мать вздохнула облегченно: если даже Кирилл выступил неудачно — судят людей не по речам, а по делам. Что же касается его душевного состояния... У нее, помнится, тоже было ощущение провала после первой ее публичной речи на фабрике.
Лера, с которой он поделился своими сомнениями, сказала, что на месте Кирилла она бы не рвалась на производство.
— Впрочем, я мало смыслю в этом. А как считают твои товарищи по работе?
— Товарищи по работе? — насторожился он. — Кого ты имеешь в виду персонально?
— А кто твой лучший товарищ? — ответила она вопросом.
— Не Виктор Алексеевич! — почти вызывающе сказал Кирилл.
Ему все время казалось, что из всех его знакомых ее интересует Одинцов. Ведь спросила же о нем Лера, приехав на первую репетицию. Ей показалось странным, что руководители ансамбля на нашли применения человеку с «такими внешними данными».
- Нас больше внутренние данные человека интересуют! — объяснил девушке Озёрный.
Репетиции проходили в клубе строителей. Пока одни участники ансамбля на сцене «отрабатывали» с худруком свой номер, другие занимались «черной работой»: мужчины под руководством озабоченного Гриши Львова малевали декорации, женщины шили новый занавес и костюмы.
Заждавшись вызова на сцену, Лера вышла из клуба подышать свежим воздухом. Над недостроенными корпусами вздымались руки кранов, по дороге один за другим катили грузовики, шум работ не смолкал, несмотря на поздний час.
На асфальтированном пятачке за клубом стояли легковые автомашины. К одной из них упругим шагом шел мужчина в светлом костюме, он что-то насвистывал, постукивая в такт мелодии по колену теннисной ракеткой. Это был Одинцов.
Лере захотелось спрятаться, но он уже разглядел девушку.
— Валерия Павловна, какой приятный сюрприз! — Подойдя к ней, инженер поцеловал сначала одну ее руку, потом, словно по забывчивости, другую. — Вы участвуете в нашем капустнике?.. Какая жалость, что я не знал.