***Спустя полвека***
Долго ли, коротко ли, а справились мы с поставленными задачами, да не просто справились, а с опережением графика, чем несказанно обрадовали генштаб, и они, в самых лучших чувствах, выдали нам ещё туеву кучу задач по типу «Коли без дела сидите, вот вам ещё постановлений до… не самого приличного места. Развлекайтесь» в виде настоятельных рекомендаций полуультимативной формы.
Естественно, «радости» нашей не было предела, чем мы не преминули поделиться, воспользовавшись подвернувшейся возможностью, и во всех красках высказали им пожелания о «благополучии, долгих лет жизни, здоровье и не только телесном, но душевном и ментальном», описав всё это в порыве народной «любви», хоть бери и по новой пиши картину Репина «Запорожцы». Репертуар был богат: начиная с оберегов от напастей да болезней до обеспокоенности их морального облика. Не смогли обойти стороной и их половую жизнь, пожелав им мощи великой в утехах постельных, и чтобы не забыли поделиться этим со своими товарищами, кем бы они ни были по ориентации, намекая на сомнение в ортодоксальности их полового влечения.
Коллектив задористо расписался под каждым словом резолюции и вручил сие творчество прямо в руки фельдъегерю, пожелав ему «лёгкой дороги» и попутного ветра, отправили его прямиком к адресату. Тот так растрогался от наших искренних чувств и благостного расположения духа, что мчал во весь опор, дабы поскорее выполнить возложенную на него задачу, ажно пятки засверкали, а то, что он в это время за ягодицы держался, так это, наверное, он в туалет захотел, а у нас попросить стесняется. Что? Почему у него на седалищном месте отпечатки подошвы? Не в курсе. Вообще не знаю. Срочно проведите детальное расследование. Результаты должны быть у меня на столе к завтрашнему дню!
Ответ не заставил себя долго ждать. Спустя несколько дней прибыл новый курьер с письмом, увесистым таким. Один вид на подобную кипу внушал неподдельное уважение, таким если разок прилетит, то мало не покажется. Только он был с одним маленьким отличием — отправитель в этот раз не чины генштаба, а Хель. Если кратко, то в письме она мягко просит снизить градус накала и простить, по возможности, грубую и резкую форму предыдущих приказов, ссылаясь на то, что некоторые молодые кураторы словили звезду от наших головокружительных успехов, как можно быстрее приписав их своему гению и талантам.
На фоне этого, поверив в собственные бредни, не придумали ничего лучше, нежели развить сложившуюся ситуацию себе на пользу, нагло примазавшись к успехам с идеями собственного придумывания (та ещё субстанция), что, естественно, вылилось в то, что вылилось. Наше возмущение считает обоснованным и в чём-то даже поддерживает.
Почему данная ситуация вообще смогла произойти? Ответ прост: кутёж приуроченный к закрытию конференции всё ещё продолжается, даже в этот момент и нисколько не думает завершаться. Правда там уже причина чуть-чуть сместилась, но всё же.
Отправитель твёрдо заверила в том, что виновных накажут по всей строгости закона, а нам накинут плюшек. Если надо, то готовы отдать обидчиков нам на откуп. Также выразила просьбу, которая заключается в рассмотрении некоторых предложений как от неё (приложены к письму), так и среди последующей корреспонденции, выделяя наиболее перспективных авторов (список оных присутствует в письме). Наградой не обидят. В приложении к письму обнаружился список с именами тех самых кураторов и краткой выборкой предложений, на глазок штук двадцать вырисовывалось разной степени адекватности.
Сие письмо со всеми сопутствующими бумагами были отданы в публичный доступ, во-первых, для заочного знакомства с обидчиками (дворфы этот жест оценили и сразу попросили встречи с кураторами), во-вторых, для изучения новых предложений (заинтересованных нашлось немало). Я же, в свою очередь, сел за написание ответа. Потратив немного времени, вручил его ожидающему всё это время курьеру да отпустил его с богом. А то он несколько опасливо озирался по сторонам. Ещё прикипит нелестная репутация, а мне этого не надо.
Тут может возникнуть закономерный вопрос: «А как же расквартированные полки? Они же могли впрячься за начальников. Присягу же давали и всё такое прочее». В чём-то вы, несомненно, правы, но вот в чём вся загвоздка: им тоже не улыбалось корячиться на обормотов сверху (вот уж кто точно страдал от их приказов), и они, в целом, были на нашей стороне, хоть и неявно. Конечно же, если бы среди приказчиков был уважаемый полководец, то бойцы стояли бы за него горой, но такового не произошло. А насчёт присяги… Она даётся народу и Дому, край государю, но сие очень редкое событие. Так что…