Алина разделась. Мы прошли на кухню. Опять же мы молчали. Она не говорила ни слова, но ее лицо было красноречивей любой книги – она страдала.
Я разлил чай по чашкам, поставил их на стол и сел напротив своей бывшей девушки. Мой взгляд был устремлен вглубь ее темно-карих глаз. Алина резко стала бегать глазами из стороны в сторону, и я перестал понимать, о чем та думает.
– Мы не можем быть вместе. Даже после смерти Яны, – изрекла тяжелым голосом она.
– Я знаю, – обреченно пробормотал я, повернув голову в сторону окна. За окном плыли бледно-розовые похудевшие за ночь облака, которые почти не выделялись на фоне такого же блекло-лилового неба. Это утро тянулось бесконечно долго…
– Хотя мне бы так хотелось все вернуть, но я не смогу жить с осознанием того, что когда-то ты изменил мне. Я просто сойду с ума от прошлой ревности и обиды, и она ведь ни на секунду меня не отпустит, понимаешь? – горячо заговорила Алина. Она сидела в очень зажатой и напряженной позе.
– Понимаю, – кивнул я, повернувшись лицом к Алине.
– А твой ребенок?.. Это тоже будет невозможно… Я не смогу принять его.
– Знаю.
– Ты не расстроен?
– Я разбит.
Тишина. Обременяющая, тяжелая тишина. А перед глазами – один сплошной мрак.
– Я ничего не могу изменить, – зачем-то сказала Алина, хотя логичнее было сказать это мне самому.
– Правильно, – только и соглашался я. Мне больше ничего не оставалось.
– Боже, да отреагируй ты как-нибудь уже! – подскочила Алина. Стул со скрипящим звуком отодвинулся назад. Я с секунду поглядел на нее снизу вверх, на ее гневное лицо, затем поднялся, обошел стол, притянул к себе и страстно поцеловал. Поцеловал так, как мечтал поцеловать все эти несколько лет. Алина поддалась быстро и уже через каких-то пять минут бурных поцелуев и ласк мы лежали на полу кухни и впопыхах раздевали друг друга. Пустота, заполнявшая мою душу все это время, постепенно начала отступать, и я вновь ощутил себя живым.
Как же она была хороша… Так хороша, как была хороша всегда. Каждый раз, когда мы были вместе. Я не мог сдерживать крики и стоны, хоть это и было мне несвойственно.
Я буквально рычал от наслаждения, которое испытывал будучи с Алиной.
Когда же все закончилось, и мы лежали на разогретом полу абсолютно голые, она упала на мою грудь, горестно плача и дыша, будто пробежала предсмертный марафон.
Мы оба понимали, что сегодня мы видимся в последний раз. В последний раз был и этот восхитительный секс, который я хранил в своей памяти после того долгие годы. В последний раз я ощущал на своей коже ее сладкие и нежные поцелуи, ее крепкие объятия – ее любовь.
Она ушла, ничего не говоря, а я так и лежал на том полу еще долгое время и смотрел в потолок. Две чашки с чаем на столе давно уже остыли. Убрал я их только поздно вечером.
После того дня мы с Алиной больше не виделись и не связывались. Я тайком следил за ее жизнью, радуясь ее свершениям и огорчаясь ее неудачам. Максимку я воспитывал один. Больше в своей жизни я не женился. У меня вообще больше не было ни одной женщины. Но я всегда помнил Алину. Всегда любил ее. Всегда хранил ее образ в своей голове.
Когда же она вышла замуж за Эрика, я совершенно этому не удивился и даже в какой-то степени обрадовался, что теперь кто-то по-настоящему сможет заботиться о ней и оберегать ее.
Однако детей у Алины с Эриком так и не появилось. И этому я всегда давал логичное, но только одному мне понятное и доступное объяснение.
Конец