Но в один роковой день мне позвонил неизвестный номер. Мы с Алиной были тогда вместе в моей квартире. Я не мог взять трубку и попросил ее. Она, как ни в чем не бывало, подошла к телефону, взяла трубку. Я был занят с ноутбуком, но я прекрасно мог видеть, как менялось выражение ее лица во время разговора.
– Алло? Кто это? – Любопытство.
– Кто-кто? – Настороженность.
– И что? – Раздраженность.
– Что?! – Изумление.
– Что, прости?! – Шок. Я встал. Оторвался от ноутбука. Подошел поближе и протянул ей руку, чтобы Алина дала мне мой телефон, но она ударила меня по руке. Это был не просто девичий шлепок из серии «уйди, противный», это было что-то основательное и очень неприятное. Будто бы мать дала мне пощечину за то, что я смертельно оскорбил ее. Алина. Ударила меня. По руке. Я отпрянул. Удивился.
– Что ты несешь, курица?! Ты совсем обалдела?! – Ярость. Я испугался. Мне не нужно было больше ничего слушать. Я понял, кто звонил, и что говорил. Это была Яна. И то, что произошло в тот вечер, не было пьяным бредом.
– Он бы не сделал… Нет! – Отчаяние.
– Нет!!! – Дикость. Алина швырнула телефон в меня, и я еле успел увернуться. Затем она стремительно вышла из комнаты, прихватив свою сумку. Она рыдала. Рыдала так, как обычно рыдают на похоронах своего любимого мужа импульсивные женщины.
Я погнался следом, схватил ее сзади и стал умолять. Я даже не пытался ничего объяснить, я просто умолял ее понять меня. Простить. Она даже слушать ничего не желала. Она рвалась, кидалась в разные стороны. Кричала. Оскорбляла меня. Я пытался преграждать ей путь уже перед ней.
– Ненавижу!!! – вопила в безумстве она. Когда я упал на колени перед ней и сам стал чуть ли не плакать, она на секунду остановилась, чтобы заглянуть мне в глаза. Этот жуткий взгляд больших карих глаз я никогда не забуду… Она смотрела на меня словно я был вестником ее смерти, словно я забрал ее душу и испепелил в своих смертоносных руках, будто я раздавил ее, уничтожил, не оставив никакой надежды на жалость. Алину трясло. Трясло так, словно по ней пустили мощный ток. Я держал ее за ноги, чуть ниже колен, и ощущал это. Эту последнюю дрожь ее тела.
После этого она занесла ногу и ударила меня по лицу коленом со всей силы. А после вышла из квартиры. Я хотел догнать ее, но удар был настолько сильным, что я подняться не мог. Она никогда не била меня. Только если в шутку. Но я не помню ни одной даже серьезной пощечины от нее. Как бы сильно я ни косячил, она никогда не поднимала на меня руку. Просто не позволяла себе.
Тем же вечером я пытался дозвониться до нее. Но она заблокировала меня везде, где только можно. Я места себе не находил. Ощущал себя полнейшим подонком и последней мразью. Я слишком хорошо знал Алину, а потому прекрасно понимал, что все это для нее означает. Сокрушительный конец. Я молился только об одном: лишь бы она ничего не сделала с собой. Зная эмоциональность Алины и ее душевные проблемы, я неистово боялся ее реакции.
Она просто вычеркнула меня из своей жизни. Она даже не стала ничего писать мне, как делала это обычно, когда мы ссорились. Но это была не ссора. Это был самый настоящий разрыв. Разрыв, который спровоцировала эта стерва. Яна.
Я связался с Яной только спустя неделю, хотя она пыталась неоднократно писать и звонить мне все это время. Всю эту неделю я безудержно пил. Пил то, что никогда бы не стал пить. Водку. Пил взахлеб. Мне хотелось сдохнуть от алкогольного отравления.
Из всей этой вакханалии меня вывел Стас, который заявился ко мне в конце недели, и рассказал о том, что Яна беременна от меня. Она рассказала Стасу, как все было, что она не смогла удержаться, и что она очень виновата. Она воспользовалась моей беспомощностью и моим непонятным состоянием, чтобы получить то, о чем мечтала. Секс со мной. Ей всего лишь хотелось ощутить меня. Мое тело.
Сам же Стас был тоже не в самом лучшем настроении. И хотя он не думал даже раз упрекнуть меня, я все-таки видел по другу, насколько ему противна вся эта ситуация.
Я перестал пить, немного протрезвел и позвонил Яне по своему разбитому телефону. Она подошла сразу, но разговор был недолгим.
Она решила оставить ребенка, но меня она не заставляла что-либо делать: жениться, помогать, обеспечивать – ничего. Она просто поставила меня перед фактом.