Все время до дома я мучительно размышлял о нашем разговоре с Алиной. Я ничего не мог придумать, ничего того, что вернуло бы ее. Даже если бы Яны не было, она бы не простила измену, пусть даже неосознанную.
Уже около двери в свою квартиру я почувствовал едкий запах гари и испугался. Я вбежал в квартиру – повсюду был дым, но огня нигде не было. Я пробежался по комнатам. В центре гостиной горел самый настоящий костер… костер из всех тех вещей, которые принадлежали Алине. Предметы из моей заветной коробки полыхали.
– Черт!
В кресле сидела улыбающаяся растрепанная Яна.
– Ты совсем больная, что ли?! – закричал я на нее. Она посмотрела на меня и заплакала, ничего не ответив. Я махнул на нее рукой, а потом выбежал в ванную, набрал в тазик воды, вернулся и залил огонь. Все разом потухло. Правда, от моих вещей там мало что осталось.
– Что это было? Объясняй! – я стоял и пыхтел от ярости.
– Ты был с ней, – заверещала она, начиная плакать уже навзрыд.
– Что ты несешь?!
– Ты был у этой суки, у Алины!!! Я видела, видела вас в галерее!
– Ты следила за мной? – я разозлился еще больше. – Ты оставила годовалого ребенка одного в квартире?! Да ты сумасшедшая!
Я вышел из комнаты и пошел в комнату сына. Он спокойно спал в своей кроватке. В комнате слегка пахло гарью. Я открыл окно, чтобы ребенок не дышал дымом. А потом, убедившись еще раз, что с Максимкой все в порядке, вернулся в гостиную.
Яна прыгала на пепелище, топтая то, что осталось от моих вещей.
– Ее не будет в нашей жизни! Ты полюбишь меня, ты сможешь!
Я оттолкнул ее, специально рассчитав силу так, чтобы не причинить ей большого вреда.
– Уйди ты, психичка!
Я присел и понял, что это теперь можно только выбросить. Новый приступ агрессии накрыл меня с головой. Я яростно глянул на Яну, которая запилась в угол. Ее босые ноги и руки были черными от того, что она тут натворила.
– Я даже спрашивать не буду, зачем ты следила за мной… Я скажу тебе только одно: я ненавижу тебя. Ненавижу тебя так сильно, что убил бы голыми руками, не будь ты матерью моего сына. Я никогда не полюблю такую омерзительную дешевку, которая ради своего удовольствия сломала жизнь сразу двум любящим друг друга людям, которые собирались создать семью и жить долго и счастливо. Ты мне испортила все… все, ты испортила мне больше, чем просто жизнь. Ты разрушила мою жизнь с обожаемой девушкой, которую я люблю больше жизни, да, до сих пор люблю. А после того, что ты здесь устроила, помимо того, что осмелилась оставить ребенка одного, поставить под угрозу его жизнь, разведя тут костер, блин; я вообще тебя могу выгнать к чертовой матери отсюда и отсудить у тебя права на ребенка, потому что ты невменяемая.
– Я… я люблю тебя, Никита. Я могу дать тебе больше, больше, чем она, – уселась на пол Яна. Она говорила, запинаясь от слез.
– Мне от тебя ничего не надо. Вдолби в свою пустую голову, что ты мне противна, и я никогда не поменяю своего мнения. А теперь собирай свои вещи и проваливай. Максима даже не вздумай трогать. Я тебе отрежу руки, если ты подойдешь к нему, – угрожающе произнес я. Яна поднялась, ее трясло. Она вытирала слезы, но они по новой лились из ее глаз. Она вышла из комнаты, шлепая босыми ногами по паркету.
Я снова присел над мокрым пепелищем и огорченно посмотрел на то, что когда-то связывало меня с Алиной. Теперь у меня не осталось ничего.
Я услышал, как хлопнула входная дверь. Я вышел в коридор и увидел, что пропали лишь янины ботинки и пальто. Я плюнул на нее и пошел убирать гостиную.
Лег спать я в, мягко говоря, паршивом настроении. Максимка лежал под боком. Сегодня я решил, что лучше будет, если сын поспит рядом со мной. Мало ли вернется Яна, и ей взбредет в голову что-то сделать с малышом.
Но под утро случилось то, что полностью поменяло мою жизнь в очередной раз.
Меня разбудил звонок в дверь. Было где-то семь часов утра.
– Что за… – я приподнялся с кровати, посмотрел на проснувшегося Максимку. Улыбнулся.
Взяв его на руки, я вышел в коридор и посмотрел в глазок. Пришли полицейские. Наверняка, Яна что-то натворила в порыве гнева.
Я открыл дверь.