Не то чтобы я не видел чужие недостатки. Просто, пока это возможно, я сознательно стремлюсь обращать внимание, в первую очередь, на достоинства окружающих. Да, Мидория был и отчасти все еще оставался задротом, плаксой и хроническим девственником… и при этом все равно являлся положительным примером почти любой добродетели — даже, как я понимаю, до того, как начал пропитываться вареньем Одного-за-Всех. Смелый, чаще всего неглупый, трудолюбивый, упорный, решительный, когда надо, с четким — куда более четким, чем мой — моральный компасом.
Хороший человек, в общем и целом. Возможно, с барахлящим инстинктом самосохранения и синдромом героя головного мозга, но тем не менее.
Так почему бы и не общаться с ним?
Ага.
Манипулирую ли я людьми вокруг себя? Направляю ли их туда и так, как мне надо? Лезу ли не в свое дело и злоупотребляю своими знаниями из прошлой жизни?
Ага. Наверное.
Но… разве возможно этого не делать? Я искренне стараюсь не для себя… но и не для них. Просто ради выполнения поставленных задач, только и всего.
Надеюсь, через год-другой это все закончится, мы прикончим Все-для-Одного и ученого того, перебьем Ному, сделаем что-нибудь относительно нехорошее с Томурой, и я смогу жить без оглядки на мельчайшие последствия моих выборов.
В любом случае, я был искренен в своем ответе пареньку. Изуку — мой друг.
Насколько вообще можно быть моим другом…
Я взглянул на поле, где Полночь орала на Мидорию, стремясь выдворить того со стадиона в медкабинет, и, соответственно, снять с участия в фестивале, ведь полноценной медицинской помощью между дуэлями пользоваться нельзя. Мидория едва ли не рычал и выдворяться отказывался напрочь, хотя его конкретно так шатало.
Присмотревшись, припомнил все его приемы: вывих или перелом чего-то важного в правой ноге, переломы, по-меньшей мере, пяти пальцев на руках, шмяк локтевого и лучезапястного суставов правой руки — и то же самое на левой, только хуже и вплоть до плечевого сустава. Хорошо хоть открытых переломов нет. Ожоги еще… Возможно, контузия. Возможно, черепно-мозговая до кучи… хотя у него она какая-то странная, обычно при ЧМТ тошнит после, а его — до матча… мда.
Кажется, в полуфинал я пройду без особых проблем.
Но радость от этого как-то не ощущалась.
Ладно, все беседы потом, сейчас другое будет.
Очарование женщины за тридцать так и не смогло победить твердолобость протагониста аниме, так что Изуку, эпатируя публику, поплелся к нам.
А на трибунах его уже ожидал теплый прием: Химико пялилась на недожаренного и перемолотого Изуку настолько влюбленным взглядом, что аж сердечек в глазах не хватало. И слюнка такая из угла рта течет: гыыы.
«Попросить ее не трогать его сейчас? Или велеть не пытаться пить его кровь на людях?»
Ай, все потом. Выживут пятнадцать минут и без меня, да и без меня ей есть кому мозги вынести, вон, Яоурозу сидит.
Я хлопнул по коленям и встал с кресла.
Переглянулся с вытирающим слезы мужественности Киришимой:
— Ну что, покажем им, как это делается?
— ДА! Пусть увидят силу юности!
— Вот-вот! Я стану королем пиратов!
—???
Мы стукнулись кулаками и пошли показывать, как это делается.
В то же время.
Трибуна 1-го «А» класса Геройского Факультета, спортивный стадион Академии Юэй.
Сэцуна Токаге.
— Юи, ты вернулась! — высыпалась Цуна из кресла и десантировалась на подругу, стискивая ту в объятиях, — Я…
Она с тревогой вгляделась в лицо Кодай и даже, на всякий случай, чуть отступила — а то еще приголубят поленом каким. Но с облегчением увидела в голубых глазах лишь спокойствие и теплую, хоть и отстраненную, радость за нее.
«Фууух»…
— Все хорошо, Сэц. Ты молодец, — как обычно ровно ответила девушка, отпихивая стормозившую часть косяка Токаге. — Я не в обиде.
«Как обычно». Как будто ничего и не было.
«Фууууууух»…
— Я… я рада, вот. А-а насчет «молодец», брось… у меня просто преимущество было, а вот ты… гений просто! — растроганно отозвалась зеленоволосая девчонка, украдкой смаргивая слезы и переползая дальше по ряду. — Хорошо, что я теперь научилась не недооценивать противников.
Она нервно хихикнула.
— Ну, кому хорошо, а кому не очень, — пожала плечами Юи.
Девушки переглянулись, губы Снежной Королевы тронула легкая улыбка, и теперь уже Сэцуна рассмеялась по-настоящему — наконец-то чувствуя, как тугой ком в груди потихоньку расползается.
— Цуна, ты разваливаешься.
— Ой.
— Я пропустила что-нибудь важное? — спросила Кодай, когда они перекинулись парой слов с Яоурозу, Ураракой, Асуи и остальными девчонками, а так же понаблюдали за Ниреном и Киришимой, спускавшимися вниз. Друзья детства разминулись буквально на полминуты.