Большой Взрыв. Был в оригинале. Моя любимая сцена во всем аниме.
Где-то там прыгает Шода.
По-английски этот прием Тодороки называется «Flashfreeze Heatwave», и суть его заключается во взрывном разогревании предельно охлажденного воздуха. Реалистичность… вызывает сомнения, однако канон есть канон. Будем считать, что Шото шарит за физику.
На небе Полночь. Гы.
Ну и… мы тут. Finally ^_^
Примечание автора 1:
Оба турнира подошли к концу.
Большое спасибо всем, кто поддерживает, и особенно тем, кто участвовал в опросах.
Следующая глава нашего спортивного события — финальная.
Также в следующей главе, в примечаниях, подведу итог романтического состязания.
Примечание автора 2:
Комментарий под этой главой от читателя -gusiniy_gusar- на Boosty:
Глава 19
Часть XXI
Горькая, печальная и достаточно предсказуемая правда заключалась в том, что двигаясь вниз, разрушая касанием целые бетонные блоки, я нагреб себе такое бешеное ускорение, что попросту не сумел остановиться — и в результате вмазался в землю с такой силой, что перехватило дыхание.
Удар прошелся по всему телу кувалдой, заставив вибрировать, казалось, каждую косточку. Клянусь, я слышал хруст! Как у меня пальцы ног через коленки не вылезли, ума не приложу.
И больно было просто капец… даже несмотря на бронированные сапоги, в наличии переломов я не сомневался.
Впрочем, боль была везде.
Сводило судорогой перенапряженные мышцы, жгло порезы и царапины на лице и шее, тупо ныли ладони, напоминали о себе ожоги, а ноги… мне страшно было смотреть туда — казалось, сделаю я шаг, и содержимое ботинок выльется наружу, будто из треснувшего яйца всмятку.
Но даже хуже была голова — тяжелая, медленная и гулкая, будто колокол.
Когда я прилунился, внутри черепа что-то будто… порвалось. Острая кинжальная боль, отдающая неправильностью и испугом, пробрала насквозь. Я спешно отменил ускорение, но уже знал: поздно. Что-то подсказывало, что ближайшее время мне в турбо-режим входить не стоит.
Да-а-а, вот сейчас я действительно пострадал.
«Исцеляющая же вылечит, да?..» — паникующей птицой билась отчаянная мысль.
Идиот. Идиот! Увлекся…
Ладно.
Ладно… Не просто идиот, а победивший сына Старателя идиот. Что-то да значит.
Кстати, о нем.
Чудом удержав равновесие на трясущихся конечностях, я мутным взглядом налитых кровью глаз попытался просканировать округу. Где-то тут мой противник, я должен был…
А, вот он.
Заметив Шото поодаль, который восседал в пыли, весь будто седой, и таращился на меня, как двоечник на отцовский ремень, я снова пошатнулся.
И таки сделал неловкий шаг вперед, чтоб не упасть. О-о, а ноги еще не вытекли, прико-ол…
Что-то я ему хотел сказать, э-эм…
Ах да.
Я попытался выпрямиться, сдерживая стон и с ужасом прислушиваясь к воющим суставам.
И с усилием прохрипел:
— Тебе понадобятся все твои силы, чтобы хотя бы не отставать!
Вот что я хотел ему доказать и показать. И ему, и себе, и вообще всем. Меня рано списывать на покой, слышите⁈ Я не буду отсиживаться за спиной у Всемогущего, которому все рассказал! Я отказываюсь признавать ваше превосходство, Бакуго и Тодороки! Черт побери, это Я здесь главный герой, а не ты, Мидория! Слышишь⁈
… Мидория не слышал, он прилег поспать в медпункте. Да и никто не слышал, потому что у меня не было сил сказать вслух что-либо еще.
Меня зовут Шода. Фарш Шода.
Почувствуй себя Избранным, блин.
Тодороки аутировал, сидя на жопе. Мик что-то бормотал на фоне, но я не прислушивался. Трибун вообще не слышал. Кажется, со слухом тоже беда.
Я с отчаянием понял, что слегка плыву. Нет! Нет, рано! Я хочу в финал!
— Р-р-р… — встряхнулся. Сделал еще шаг, все силы отправив на то, чтобы не издать ни звука. Еще… Медленно заковылял мимо тяжело дышащего Шото в лохмотьях.
В голове я видел эту сцену не так.
В голове, представляя момент своего триумфа, я не был превращен в мешок с костями, ведь впереди — финал Фестиваля против дохрена сильного второго перерожденца!
Там, в голове, я протягивал Тодороки руку — и помогал встать! Чтобы между нами не было зла и обид, потому что мне, нам нужна его сила! Потому что прямо сейчас я мог бы сказать, что он уже круче отца, и он только что это продемонстрировал, ведь сумел признать свою ошибку, сделал то, на что его отец не способен в принципе!