– Пока нет, – соврал Эдмонд, ни на йоту не изменившись в лице и голосе. – Но я надавил на его страх демонов. Пообещал ему очную ставку! Думаю, что через пару дней Ворфстоун подпишет мировую. Заодно, может его убедит тот факт, что злодейка наказана с помощью строгих родительских обычаев демонов, про которые он ничего не знает.
– Замечательно, – Старик расплылся в улыбке.
Он, не глядя, размашисто завизировал рапорт и вернул его Эдмонду магическим пассом.
– Разрешите идти, сэр?
Эрик вместо ответа подмигнул. Не говоря ни слова, он медленно, словно геккон, поднялся и оказался возле шкафа. Достав оттуда серебряный поднос с двумя бокалами и пыльной бутылью, он поставил его на середину стола.
– Не изволишь выпить со мной, сынок? – прошипел Эрик, наливая на два пальца янтарной жидкости в каждый бокал. – Только не подумай, что я какой-нибудь пьяница… Просто спиртное помогает мне чуть изменить угол наклона горизонта восприятия этого любопытного мира…
– Не могу вам отказать, сэр, – почтительно ответил Эдмонд.
Пьянство – последний грех, в котором он мог заподозрить своего шефа. Но большую часть навыков Эдмонд вынес именно из наблюдения и постижения этого удивительного человека. Так что избегать возможности поговорить с ним по душам было очень глупо. Хотя откровенностью тут и не будет пахнуть.
– Садись, Эдмонд. Возьми свой бокал и… давай с тобой порассуждаем вместе. Видишь ли, иногда мне не хватает возможностей своего разума. Ты ведь, насколько я помню, всесторонне развит: имеешь представление о том, что такое распределенное счисление?
Эдмонд кивнул.
– Так и я, сынок. Не могу осмыслить столь сложный и хаотичный мир в одиночку. Ты должен помочь мне. Я дам тебе одну мыслишку и попрошу тебя подумать над ней, а потом сказать мне свое мнение. Я дорожу такой возможностью, потому что мало у меня подчиненных, умеющих думать…
– Спасибо за столь высокую оценку моих скромных дарований, сэр.
– Эта оценка лишь следствие реального взгляда на умственный уровень нашего отдела. Так что, не стоит благодарностей. Ты ведь знаешь, что нужно, чтобы решить задачу? Надо очень долго и со всех сторон думать над ее решением. Тогда она непременно раскроет свою загадку. Но это все лирика… Лучше скажи, что тебе известно о высших демонах? Говори откровенно!
Эдмонд внутренне усмехнулся этому нелепому требованию, которое было совершенно недопустимым при общении со старым интриганом.
– Честно говоря, ничего, – Эдмонд пожал плечами.
Ему даже не пришлось врать, ибо эта область была покрыта многометровым налетом таинственности.
– И ты никогда за все время службы в нашем отделе не предпринимал попыток изучить интереснейший феномен разделения демонов на классы? Зная твою преданность работе, я был уверен, что хотя бы данное расследование возбудит твой интерес к этой квинтэссенции всего демонического…
– Вы же знаете, что все книжные источники на эту тему закрыты, сэр.
– Ну, а твой личный опыт, сынок? Подумай сам, разве не очевидно, что в высшем демоне лишь представлены в гипертрофированном виде все те качества, что ты не раз обнаружил в наших темных собратьях за годы разрешения конфликтов? Что ты думаешь о демонах? Я не прошу давать оценку. Это против обожаемой всеми нами толерантности… Но все же, что отличает их расу от нас по существу? Полагаю, для тебя не составит труда выделить ядро их природы…
Эдмонд задумался.
– Наверное, самая главная их черта, которая объясняет наши отличия, состоит в их чрезвычайно тесной связи с животным миром. Несмотря на наличие разума они будто бы лишены… или просто сознательно игнорируют.. то, что можно назвать эмоциональным умом…
– Умные животные? – уточнил с понимающей улыбкой Дельмонт, – холодные, бесчувственные, ведомые звериными инстинктами существа, которые сумели обмануть нас и лишь сымитировали суть человека – доброту, героизм, готовность жертвовать собой ради процветания общества и прочее? Ты это имеешь в виду? Говори смелее, не надо бояться правды!
– Да, – превозмогая легкую неприязнь к самому себе, произнес Эдмонд, – те ценности, которыми они дорожат – свобода, любовь к правде, независимость есть лишь проявления животного духа, обретшего разум. Они не хотят сдерживать своих желаний и сознательно выбрали из нашей культуры только те принципы, что в меньшей степени требуют самоограничения.