– Знаю, но я устала с детства видеть в глазах людей страх и ненависть. Просто накипело. Я бы не сорвалась, если бы этот человек не посмел рассуждать о моей личной жизни.
– В каком смысле?
– Мне неприятно говорить об этом.
– Поймите, что мне нужно собрать материал. Чем больше там будет его оскорблений, тем больше шансов найти вашему поведению оправдание и исчерпать конфликт без последствий.
Молчание.
– Я не собираюсь озвучивать его слова. Они мне глубоко противны, – ее рот скривился в гримасе омерзения. – Спросите сами у этого вампирофоба!
– Обязательно спросим. Но мне очень важно видеть, что вы раскаиваетесь в содеянном.
Сильвия сжала губы и промолчала. Вместо ответа она снова стала расчесывать волосы. Эдмонд увидел, что такие яростные манипуляции засыпали ее плечи маленькими серыми перышками. По всей видимости, они остались от вороньей трансформации. Девушка тоже наткнулась на них взглядом и принялась сосредоточенно стряхивать их с себя с выражением крайней досады и утомления, словно эта птичья "перхоть" не на шутку раздражала ее.
Эдмонд хотел что-то сказать, но оказался поражен внезапно открывшимся зрелищем. В огромных зеленых глазах притаилась гнетущая тоска и готовая пролиться слезами влажная обида, которая вырывалась на ни в чем не повинные перья. Значительное их количество уже перекочевало на пол кабинета.
– Дисциплинарный комитет, для которого я готовлю документы, понимает, что порой слова ранят чувствительнее, чем физическая боль, – примирительно заметил Эдмонд. – Так что, не думаю, что вас уволят. Но для вашего же блага стоит сказать, что вы сожалеете о содеянном и понимаете, что отвечать на оскорбления боевой магией недопустимо.
– Один, – коротко ответил Сильвия, прямо посмотрев на него.
– Что "один"? – опешил Эдмонд.
– Один по десятибалльной шкале, где десять – "сожалею, что так получилось" и один – "считаю, что поступила правильно и не намерена прощать подобное и впредь!".
– Вот видите, у вас есть чувство юмора, – констатировал Эдмонд, откладывая ручку в сторону. – Поймите, этот конфликт не стоит выеденного яйца. Но это же, право, смешно. Вы последняя девушка в этом институте, кому следует обижаться на обвинения в чудовищности! Это нелепо!
– Нелепо? Но почему?
– Ну… – Эдмонд почему-то не мог справиться с охватившем его волнением и отчаянно старался не покраснеть. – У вас очень… в общем, вы так хороши собой, что… ну, какое чудовище?..
Он окончательно смутился и ругал себя за то, что решился подойти с этого конца. Для любой девушки комплимент ее внешности являлся хорошим подспорьем настроить ее на позитивный лад и заставить забыть на некоторое время об обидах. Как раз на такое, какое требовалось для подписания "правильной" версии объяснения. Но почему-то Эдмонд не мог сказать Сильвии о ее отчаянной красоте так свободно, как он сообщил бы это менее миловидной особе.
– Так считают не все… – туманно ответила она безо всякого выражения и уставилась в пол.
Эдмонд был удивлен, но его слова не только не сообщили лицу Сильвии радости, но напротив несказанно опечалили ее. Но более всего Эдмонд был удивлен тому, как странно на его самообладание влияла ее способность так непосредственно выражать свои чувства.
– Я думаю, нам с вами придется встретиться еще раз. К сожалению, не могу считать конфликт исчерпанным. Мне придется поговорить с вашими родителями. Они проживают в Инфретенде?
– Да, я живу с ними. Но я уже не в школе…
– Никто не сомневается в вашей взрослости. Но мы знаем, как сильны родовые связи у демонов и авторитет старшего поколения.
– Делайте, что пожелаете, – в первый раз девушка позволила своему раздражению сорваться с губ.
Эдмонд заметил, что ее радужные оболочки затянулись пульсирующей фиолетовой паутиной. Он слышал, что такой феномен имел место у высших демонов в моменты душевных переживаний, но в первый раз видел подобное живьем. Эдмонд поймал себя на соображении, что все демонические девушки, которых ему приходилось встречать по долгу службы до этого мига, подходили на роль лишь неумелых пародий, будто были изображены художником, который никогда не видел настоящего демона. Все в портрете Сильвии буквально дышало живым и полнокровным потусторонним духом. К обычным для всех демонов чуть заостренным ушам, несколько болезненной бледности, контрастирующей с кроваво-красными губами, и продольной ориентацией зрачка, делающей гостью похожей на кошку, добавились удивительная тонкость и завораживающее изящество черт лица.