«И все опять на ходу, кое-как и кое-где…»
3. Двадцать девятое января 1984 года
В конечном счете, турне Бармину удалось. И нет худа без добра: инцидент в Изборске сослужил ему хорошую службу. Во-первых, поскольку вдруг выяснилось, что «маугли» из Барентсбурга, на самом деле, довольно-таки симпатичный, умный и неплохо образованный молодой мужчина, который, кроме всего прочего, обладает благородством и невероятной стихийной магией сокрушительной силы. Впрочем, исходя из принципа, что под лежачий камень вода не течет, Бармин не стал «ждать милостей от природы», а задействовал связи Елены герцогини Бирон в медийных кругах. Так в некоторых газетах и журналах появились вдруг довольно-таки подробные рассказы о действиях Ингвара Менгдена против Первой и Второй Союзных ратей, о его дуэли с генералом-адмиралом князем Акселем Юль аф Верринге и, разумеется, весьма любопытные подробности инцидента в Изборске. И это еще не все: в самом популярном в империи женском журнале «Фемина» появилась серия статей о женах князя Острожского, а жены у него, - чего уж там, - были по-настоящему зачетные. И это сделало Ингвара еще более популярным, в особенности, среди женщин бальзаковского возраста и юных неопытных дев. И это всего лишь «во-первых».
Однако, кроме, «во-первых» имело место ничуть не менее значимое «во-вторых». Если раньше подписанты «Виленского обращения» лишь исполняли долг перед своей честью и совестью, сейчас они увидели в Ингваре кого-то такого, с кем можно иметь дело – некий важный элемент большой политики, которого всем им так не хватало для того, чтобы союз княжеств Старого Запада стал реальностью. Возможно, разумеется, что свою роль в этом деле сыграла непреодолимая харизма Менгденов, - о которой Бармин узнал совсем недавно, - но, скорее всего, не менее важно было то, что и в Изборском инциденте, с которого начался их с Ольгой вояж по северным княжествам, и в последовавших за ним серьезными разговорами «не для публики» в Пскове, Старой Руссе и далее везде, Бармин показал себя умным собеседником, дальновидным политиком и, кроме всего прочего, благородным человеком.
Итак, сначала были Изборск, Псков и Старая Русса, где находилась резиденция князя Новгородского, а затем уже с Еленой, сменившей Ольгу, а позже и с Марией, сменившей Елену, Ингвар посетил Ниен и Корелу, Лодейное Поле и Кемскую крепость, и многие другие города севера, не забыв, впрочем, и про юго-запад: Полоцк, Менск и Вильно. В общем, за конец декабря и январь он побывал во множестве мест и переговорил со множеством самых разных людей, и даже сам не заметил, как под его рукой стали обретать зримые черты, казалось бы давно переставшие быть актуальными, Северная марка и Западный комплот[1]. Впрочем, пришлось, - чтобы, как говорится, не злить собак, - заехать ненадолго в Новгород и пообщаться там с императором. Никаких особых секретов Ингвар Ивану, впрочем, не открыл, но и от того, что характерно, ничего сенсационного не услышал. Просто встретились, - то есть, политес был соблюден, - пообщались, в общем-то, ни о чем, и все, собственно.
Сразу после посещения Новгорода, где они с Марией и Варварой провели три напряженных рабочих дня, - ведь не единым императором исчерпывается земля русская, - Бармин и его стервы наконец вернулись в Усть-Углу. Вообще-то, слухи, которыми щедро поделилась с княгиней Ижорской веселая новгородская тусовщица Ма ЭфБэ – баронесса Мария Юлия фон Берге, утверждали, что в узких кругах их иначе, чем суками Менгден, никто не называл. Но тут важна была интонация. За «сучек» Бармин бы обиделся и набил кому-нибудь морду лица, даже если бы этим кем-то оказалась женщина, а вот «суками» он, прямо сказать, гордился. Ссыт - значит уважает, как говорили по такому поводу на первой родине Игоря Викентиевича. А их, имея в виду всю его семью, в Обществе теперь если не боялись, то уважали. Ну, или наоборот в зависимости от того, о ком в каждом конкретном случае идет речь. Впрочем, кое-кто их все-таки не столько боялся, - или вовсе не боялся, - сколько уважал и любил. Таких было пока немного, но лиха беда – начало, не так ли?