14. Исток всей красоты, которая может быть сотворена людьми, всей эстетики, – безусловно, растения (в конце концов – еды тоже; тут идеальное и материальное едины, как никогда). С другой стороны – мало что иное такое точное воплощение этики, как уход за растениями. Не говоря уж про то, что наблюдение сезонных смен – наипростейший выход в личную философию. Поэтому сербский лесовод Лукач засадил подворья гражд привезенными из Македонии цветущими кустами: барбарисом, камелиями, вересом, кизилом, волчьими ягодами, форзициями, гортензиями, жасмином, магнолиями, рододендронами, клематисами.
15. Сам же город Анна велела огородить прозрачными, идущими зигзагом гуцульскими оградами из длинных смерековых [10] лат [11] —ворыньем [12] . Входить в город надо было настоящими воротами-розлогами, раздвигая заворотницы [13] .
Особой надобности в этом не было, но Анна хотела оживить как можно больше слов, необходимых тогда, когда такие ограды есть – гары, заворынье, гужва, быльця, кечка, спыж.
Ситуации в колорите
1. Главным обитателем Яливца был, конечно, сам яливец. Франц распланировал строительство города так, чтобы не уничтожить ни одного куста на всех трех сторонах склона. Поскольку деревьев было маловато, большинство домов строили из серых плит каменных выступов, которые в некоторых местах называются горганы. Основными цветами города поэтому были зеленый и серый – еще меньше, чем на гуцульской керамике. Но если серый был всюду одинаковым, то зелень имела много оттенков. Даже немного иначе – нехорошо было бы сказать: зеленый. Лучше – зеленые. Зеленых на самом деле было так много, что все казалось неправдоподобно цветным. Даже не считая тысяч действительно радикально иных пятнышек бордовых, красных, розовых, фиолетовых, синих, голубых, желтых, апельсиновых, белых, еще раз зеленых, коричневых и почти черных цветущих кустов. По их цветкам маленькая Анна изучала цвета (Франц часто думал о том времени как о чем-то наилучшем. Называть цвета стало для него очевидным воплощением идеи творения мира и понимания). Если жить внимательно, то цветоводство в таком городе не нужно. Так и было.
Еще нужно представить себе сплошные полосы ближних, дальних и самых далеких гор, которые были видны из любой точки Яливца.
Еще небеса, ветры, солнца, луны, снега и дожди.
2. Вокруг этого каменного поселения росло так много яливца, что запах его нагретых, размоченных, надломленных, раздавленных ягод, веточек и корней просто перерастал во вкус.
3. Трудно понять, когда Себастьян успел так много поговорить с Францем, что помнил столько отдельных Францисковых фраз. Ведь у них был только год и девять месяцев. Но большая часть сказанного Франциском сохранилась именно благодаря Себастьяну. Как раз от него Непр о стые записали те всем известные теперь высказывания, которые потом были запечатлены на разных предметах огромного обеденного сервиза фарфоровой фабрики в Пацыкове. Вторая Анна как-то даже пошутила, что все эти высказывания выдумал сам Себастьян, а присловье «Франц сказал» – это Себастьяновы слова-паразиты. Точно так же, как и «курва, может быть, по правде говоря, да, просто».
4. В каждом случае сам Себастьян говорил, что Франц говорил, что жизнь зависит от того, против чего движешься. Но то, против чего движешься, всегда зависит от того, куда идешь. То есть сменить его довольно просто. Труднее с другими определяющими стихиями – что пьешь и чем дышишь.
В Яливце все дышали эфирными смолами яливца и пили яливцовку, в которую яливец попадал трижды. Потому что вода, в которой бродили сладкие ягоды, сама сначала годами переливалась с неба в землю, обмывая яливец, напитываясь им и запоминая его, а потом еще и нагревалась на огне из яливцовых поленьев.
5. Яливцовку варили на каждом подворье. Свежие побеги вываривались в казанах со спиртом, выгнанным из ягод яливца. На камнях собирались испарения, которые охлаждались и накрапывали густым джином. Бывало такое, что над крышами зависали тяжелые джиновые тучи. Так что, когда подмораживало, алкоголь прорывался с неба. На земле, уже предварительно охлажденной, он замерзал, и улицы покрывались тонким льдом. Если полизать этот лед, то можно было опьянеть. В такие дни по улицам нужно было ходить, скользя. Хотя на самом деле нога не успевает поскользнуться, если идти достаточно быстро – чтобы подошва как можно меньше терлась о лед.
6. Самая первая Анна появилась в Яливце уже тогда, когда город становился модным курортом. Незадолго до того она сильно ударилась, упав со скалы, хотя была привязана шнурком, и долгое время ничего не ела. Все-таки ужасно испугалась. На другой день она тем не менее пошла в горы и попыталась подняться. Но ничего не вышло. Впервые тело отказывалось быть продолжением камня. Что-то там оказалось сильнее. Она приехала в Яливец, пила джин, собиралась тренироваться, но вместо этого пила джин. Не решалась даже подойти к скалам. И вскоре познакомилась с Франциском. Он делал анимационные фильмы, ради которых в Яливец приезжало уже не меньше туристов, чем ради джина.