Питер Чейни
Непростые условия
Peter Cheyney: “Uneasy Terms”, 1946
Перевод: Э. А. Гюннер, Н. А. Крапин
Глава 1
В кругу семьи
Налетевший с моря ветер принес с собой дождь. Капли дождя падали на пологие склоны холмов Суссекса и сбегали с них многочисленными ручейками в канавы вдоль дорог. Ветер, словно радуясь ненастью, заставил раскачиваться вершины деревьев, посаженных вдоль дороги и оживлявших окрестности Алфристауна.
Старый и неуклюжий дом Аллардайсов под названием «Темная роща» располагался почти на вершине холма, нависая над деревушкой Хай-энд-Овер, которую местные жители, пользуясь игрой слов, окрестили «Хэнтовером», что означает «похмелье». Усадьба была окружена высокой изгородью, местами поросшей мхом. На мгновение она осветилась слабым светом фар: какой-то автомобиль приближался к «Темной роще».
Старинные часы, стоявшие у стены, пробили восемь, когда в холл вошла Виола Аллардайс. Высокая и стройная девушка с копной пшеничных волос, отливающих медью в неярком свете ламп, отличалась изысканной грацией и неизменно притягивала к себе взгляды мужчин.
Виола пересекла холл и остановилась у лестницы, ведущей в прихожую, в задумчивости постукивая изящной туфелькой. Она была одета в белую шелковую блузку и черную бархатную юбку. Черные бархатные полоски перехватывали кружевной воротничок блузки и такие же манжеты. По всему было видно, что девушка чем-то взволнована: темные круги под глазами и плотно сжатые губы выдавали ее. С тревогой посмотрев на дверь, выходившую в сад, она резко повернулась и сделала несколько шагов к выходу из холла в гостиную, но тут кто-то вошел в дом.
Обернувшись, Виола увидела свою среднюю сестру. Корина Аллардайс являла собой полную противоположность хрупкой и нежной Виоле. Она была тоже красива, но это была теплая красота итальянского типа: темные волосы, живые глаза, более плотная фигура, некоторая резкость в движениях.
— Добрый вечер, Корина! — приветствовала ее сестра каким-то напряженным голосом.
— Привет, Виола! Ну и дождина! Думала, утону, пока добиралась по саду от гаража до дома, — проговорила Корина, отряхивая плащ. Она посмотрела на сестру насмешливым взглядом. — А как твои дела, радость ты наша?
— Не злорадствуй, Корина, мне сейчас очень тяжело…
Корина, не отвечая, повесила плащ, уселась в кресло перед маленьким столиком, достала сигареты и зажигалку. Она глубоко затянулась и, пуская кольца дыма, заговорила ни к кому не обращаясь:
— Интересно, почему некоторые люди с удовольствием совершают ошибки и думают, что другие с таким же удовольствием кинутся им сочувствовать? Я понимаю, что тебе сейчас не до шуток, — повернулась Корина к сестре, — но это твое личное горе, и я не собираюсь утирать твои слезы.
— Я на это и не рассчитываю, — печально сказала Виола.
— Разве? По-моему, ты всю жизнь гонялась за утешениями…
— Я повторяю, что не ищу твоего сочувствия, а просто хочу знать, что происходит.
Корина снизу вверх со снисходительным презрением посмотрела на сестру — та была бледна и неподвижна, как мраморная статуя.
— Так ты, моя дорогая, очень хочешь знать, что происходит? Наверное, ты хочешь знать и то, что тебя ожидает в обозримом будущем? К сожалению, не могу сказать тебе ничего приятного: наш друг, по-прежнему, несговорчив, и у меня такое впечатление, что он становится все менее покладистым…
— О, Господи! — простонала в отчаянии Виола.
— Какой смысл взывать к Богу в данных обстоятельствах? Хотя, впрочем, что тебе еще остается и что ты еще умеешь делать? Но жизнь — тяжелая штука, ангелочек ты наш, так что готовься к тому, что платить придется по-прежнему и ставки не упадут. Скорее всего, они даже могут подняться независимо от того, выразишь ты восторг по этому поводу или нет…
Виола тряхнула головой, и какие-то проблески решимости промелькнули на ее лице.
— Временами мне кажется, что у меня есть единственный выход — покончить с собой… Ты ведь этого добиваешься?
Корина цинично рассмеялась:
— Каждый сам волен распоряжаться своей жизнью. Что касается меня, то нынешнее положение вещей меня тоже устраивает. Если правда откроется, то хуже будет только тебе…
— Но его требования становятся просто нестерпимыми…
— Тебе пора бы уже знать мужчин, — съязвила Корина, — они всегда хотят больше, чем имеют. Но что это ты так разнылась? Ты пока что достаточно богата и…
Тут Корина замолчала и уставилась на что-то за спиной Виолы. Виола оглянулась — по боковой лестнице в холл спускалось странное создание: с трудом передвигая ноги на трехдюймовых каблуках, в туфлях, которые были велики по меньшей мере на два номера, в ярко-красном обтягивающем платье с немыслимым декольте, с прической а-ля Вероника Лейк на соломенных волосах. Лицо этого экзотического создания было напудрено, как у Арлекино, и сквозь пудру чернели глаза, истинный цвет которых трудно было определить из-за толстого слоя туши на веках и ресницах. Рот полыхал алой помадой…