Его мысли переключились на Корину. Чего же этой суке не хватает? Судьба щедро одарила ее красотой, здоровьем, богатством, но ей этого мало, надо топтать всех, кто встретится на ее пути. Одна ее идея проучить Донелли руками Кэллагена чего стоила! Да уж, чистый образец садистки-любительницы, не в пример своей старшей сестре…
При одном воспоминании о Виоле у Кэллагена потеплело на сердце. Он не видел в этой женщине ни одного изъяна, все в ней было прекрасно и гармонично. Ему нравился ее голос, походка, фигура, а нежность и беззащитность Виолы сводили его с ума… А что стоило ее умение при любых обстоятельствах оставаться самой собой? Он знал много красивых женщин, которые, в зависимости от обстоятельств, могли быть чопорными и надменными или льстивыми и заискивающими, а Виола была выше этого.
Удивительные все-таки женщины в этой семье! Кроме Виолы и Корины существовала еще мисс Ваймеринг — очаровательная, хорошо воспитанная и приятная во всех отношениях пожилая леди. Была, наконец, Патриция — юная, великодушная, славная девушка. Патриция когда-нибудь вырастет в потрясающую женщину, думал Кэллаген. Но Корина… Корина — это ужас. Другого определения для Корины у него не было.
Бармен выразительно взглянул на Кэллагена: кроме него в баре никого не было.
— Мы закрываемся через три минуты, сэр, — вежливо сообщил он. — Желаете еще порцию на дорожку?
Кэллаген поднялся.
— Почему бы и нет? — сказал он.
Он подошел к стойке, взял протянутый барменом бокал, одним глотком осушил его.
— Где здесь ближайший телефон? — спросил он, положив фунтовую банкноту на стойку.
— В конце коридора, сэр.
— Спасибо. Сдачу можете оставить себе. — Кэллаген вышел из бара, прошел по коридору до телефонной кабины и набрал номер «Марден-клаба». Часы показывали ровно одиннадцать.
На другом конце линии кто-то поднял трубку.
— Вас слушают, — раздался высокий капризный голос.
«Голубой», решил про себя Кэллаген.
— Можно попросить мистера Донелли? — сказал он. — У меня важное дело к нему.
— Его нет в клубе. Он вернется около двенадцати, но никого не собирается принимать. Сомневаюсь, что он согласится подойти даже к телефону.
— Так или иначе, ему придется поговорить со мной. Меня зовут Кэллаген. Сообщите ему о моем звонке. Я перезвоню позднее.
— Будет сделано, — в трубке раздалось хихиканье. — А ты лихой малый, не так ли? Мужик с головы до ног, со всеми положенными причиндалами!
— Да, у меня все, как положено, — выразительно сказал Кэллаген. — Вам что, это в диковинку?
Он повесил трубку и вышел из бара. Ветер с моря приятно освежал лицо. По небу плыла полная луна. Торопиться было некуда. Кэллаген обогнул здание отеля, подошел к машине и сел за руль. Он просидел неподвижно минут пятнадцать, затем включил мотор и повел автомобиль по направлению Истбурн-роуд.
Церковные часы Хэнтовера пробили двенадцать, когда Кэллаген вышел из машины у знакомой телефонной кабины. Он бросил в прорезь аппарата две монеты и сообщил оператору номер клуба.
У телефонистки был приятный голос. Интересно, может быть, она принимала последний заказ полковника Стенхарста? Похоже, маленькая красная кабина на пустынной провинциальной дороге займет свое место в истории местечка. В криминальной истории, во всяком случае.
Тот же самый высокий язвительный голос ответил на его вызов.
— Хэлло, надо полагать, это опять настойчивый мистер Кэллаген, не так ли?
— Возможно, — ответил Кэллаген. — Ну как, появился Донелли? Передайте ему, чтобы подошел к телефону.
— Сию минуту, — сказал голос, — только не надо хамить.
Прошла минута-другая. Кэллаген терпеливо ждал. Наконец он услышал голос Донелли.
— Хэлло, Кэллаген! Очень мило с вашей стороны, что вы объявились. Как ваши дела? Я всегда рад разговору со старыми друзьями.
— А я рад узнать об этом, — сообщил Кэллаген светским тоном. — Мне надо встретиться с вами.
— Вообще-то я собирался ложиться спать, у меня был нелегкий день, — заколебался Донелли. — Но, если вы настаиваете… Я всегда рад повидать вас Приходите, выпьем вместе.
— Благодарю, — сказал Кэллаген, — мое дело не терпит отлагательств, кроме того, у меня есть кое-какие деньги для вас.
— Неужели? — со смешком спросил Донелли, и Кэллагену было нетрудно представить себе его самоуверенную физиономию. — Что же это за деньги?