Донелли поднялся с места. Он обошел вокруг стола, уселся на его край и аккуратно положил сигару в пепельницу.
— Вам явно недостает целеустремленности, Кэллаген, — надменно заявил он. — Вы пытаетесь блефовать, но плохо представляете, что вам это дает. Другими словами, вы напоминаете человека, у которого на руках два или три фрагмента мозаики и который обманом пытается выманить еще какой-нибудь кусочек, который, может, ему вообще не пригодится.
— Поживем — увидим, — сказал Кэллаген равнодушно.
— Хорошо, давайте подождем, — согласился Донелли, — а пока позвольте рассказать вам кое-что о моей любимой жене. Я знаю, что иногда в ее сердце пробиваются небольшие ростки ненависти ко мне, однако это бывает эпизодически. В какой семье не случается ссор? Обычно же я вижу ее самую пламенную любовь. Не обманывайте себя, мистер Кэллаген: вам никогда не удастся обратить Корину против меня. Она никогда не скажет и, тем более, не сделает ничего такого, что могло бы повредить мне. С этой стороны мне нечего опасаться. Вы не хуже меня знаете об этом. И уж совсем не волнует меня возможная реакция мисс Виолы Аллардайс. — Он улыбнулся. — Или, может быть, лучше сказать, миссис Шэрфем? Что бы ни произошло, это никак не отразится на мне. Я принял неплохие меры предосторожности. Чего, кстати, нельзя сказать о вас. Вы влипли в скверную историю, Кэллаген.
— Мне кажется, вы забыли кое о чем, Донелли…
— О чем же, например?
— Хотя бы об убийстве полковника Стенхарста. — Донелли пожал плечами.
— Меня эта история интересует менее всего, — сказал он. — Лично я придерживаюсь мнения, что старый осел покончил жизнь самоубийством. По-моему, это общепринятая версия. В любом случае, — покончил он жизнь самоубийством или был убит, — какое мне до этого дело?
Донелли взглянул на Эусташа.
— Знаешь, Эусташ, — сказал он, — я готов поверить, что через минуту он обвинит меня в убийстве моего бывшего тестя.
Эусташ, в свою очередь, покосился на Кэллагена.
— Эта дешевая наемная ищейка еще и глупа, — процедил он сквозь зубы и сплюнул.
— Когда-нибудь, — сказал Кэллаген, — я напомню тебе эти слова, Эусташ.
— Давайте не будем опускаться до угроз, — предложил Донелли. — Мы так сердечно беседовали до сих пор. Зачем же омрачать нашу встречу?
Кэллаген промолчал. Донелли взял свою сигару и с удовольствием затянулся несколько раз, после чего с недоумением обратился к сыщику:
— Не понимаю, какое я могу иметь отношение к смерти полковника? День, когда полковник покончил жизнь самоубийством или был убит, если последняя версия вам больше по вкусу, я провел в Брайтоне. По меньшей мере, тридцать человек смогут подтвердить этот факт. Вам никогда не удастся доказать мою причастность к этому событию.
— Возможно, но, тем не менее, его смерть еще доставит вам немало неприятностей.
— Это с какой же стати? — насмешливо спросил Донелли.
— Здесь замешана Корина, — коротко пояснил Кэллаген.
Донелли швырнул окурок сигары и враждебно сказал:
— Послушайте, вы, кажется, пытаетесь шантажировать меня, стараясь убедить во враждебных действиях моей жены. Повторяю специально для вас: Корина никогда не сделает ничего, что могло бы повредить мне. Она вас дурачит. Припоминаете, как в последнем разговоре с вами моя жена уговаривала вас заявиться сюда и задать мне основательную трепку?
Кэллаген промолчал.
— Так вот, в тот же вечер, — продолжал Донелли, — Корина позвонила мне и сообщила о разговоре с вами. Она допускала, что вы достаточно глупы, чтобы принять ее слова всерьез, и посоветовала принять необходимые меры, чтобы гарантировать вам такой ответный удар, после которого даже у вашей мамаши возникли бы немалые трудности в опознании собственного сына. Что делать, садизм — одна из слабостей моей жены… Но я теперь начинаю думать, что только после такого урока у вас пропадет охота совать нос в мои дела.
Донелли повернулся и занял позицию за письменным столом. Эусташ потер руки в предвкушении развлечения.
Кэллаген взял в руки бокал.
— Послушайте. Донелли, — начал он, — кто из нас не ошибается? Наверное, и я порой грешу этим. Тем не менее я не вижу причин для…
Не закончив фразы, он швырнул бокал, наполненный неразбавленным виски, прямо в лицо Эусташа. Тот издал отчаянный вопль и закрыл лицо руками. Его крик еще не успел смолкнуть, когда Кэллаген схватил чернильницу со стола Донелли и запустил ее через комнату в Джорджа, но тот успел пригнуться, и чернильница с грохотом разбилась о стену за его спиной.