Я разглядываю их, игнорируя свое растущее восхищение и все более и более кислую мину Галена.
— Значит, все эти люди живут здесь? Но как?
— В домах, как обычные люди. Здесь мы живем как люди, ведь у большинства из нас течет в жилах часть человеческой крови. — Рид одаривает меня многозначительным взглядом, но я делаю вид, что ничего не замечаю.
— И что вы здесь делаете?
— Что ты имеешь в виду?
— С какой целью существует этот город? Это… — Я указываю на здания и людей, окружающих нас. — Все это просто показуха? Или эти магазины действительно открыты?
Рид смеется. — Конечно же, они открыты. Мы нуждаемся в хозяйственных магазинах, почтовых отделениях и продуктовых точно так же, как и любой другой город. У нас и счета за электричество имеются, знаешь ли.
Я в шоке.
— Как все это работает? Как вы платите по счетам за электричество?
— Разговор превращается в урок социального воспитания.
Я закатываю глаза.
— Ты понимаешь, о чем я.
— Мы вполне самодостаточны. После учебы я работаю неполный день в магазине, а летом занимаюсь рыбалкой. Некоторые люди ездят в соседние города — на работу в банках, страховых компаниях и так далее. Не знаю, как еще это объяснить. Мы просто живем как нормальный город.
Рид не знает, как это объяснить, а я не знаю, что еще спросить. Наверное, я приняла все это за показуху, решив, что они все вполне обеспеченные, как и Гален. Но Рид прав, они действительно живут как обычный маленький городок. Настолько, насколько может быть нормальным город, населенный полукровками.
Мы останавливаемся на светофоре, прямо напротив трехэтажного коттеджа-гостиницы, большая вывеска у которой сообщает, что свободных мест нет. На ее крыльце в белом кресле-качалке сидит мужчина, и он единственный, кто не вписывается в общую картинку — наверное, оттого, что он одет в лабораторный халат, перепачканный землей, которую он старательно трамбует в цветочный горшок перед собой. Он поднимает глаза и замирает, разглядывая внедорожник, словно приближающегося хищника. И снова же, я очень благодарна тонированным стеклам.
Я поворачиваюсь к Риду.
— Кто этот мужчина?
Не думаю, что Рид может знать всех в городе, просто уж очень подозрительно выглядит этот тип.
Он бросает взгляд на мужчину на крыльце. В его голосе проскальзывает скрытое напряжение:
— Мистер Кеннеди. Он остановился у Сильвии и живет тут около месяца.
Я киваю.
— Что он здесь делает?
Может, это и странный вопрос, но ведь правда, все люди, которых я здесь видела — местные жители. Все они посвящены в тайны маленького городка Нептун. Все, кроме этого парня.
Рид пожимает плечами.
— Мы постарались сделать город непривлекательным для туристов, насколько это было возможным — по очевидным причинам. Но мистер Кеннеди не турист. Он ботаник, разыскивающий здесь новые виды растений. И вообще, он, своего рода, псих. Все время разговаривает сам с собой и натыкается на вещи. А еще у него вечно черные ногти, из-за того что он повсюду копается в грязи. — Рид морщится, словно копание в земле ничем не лучше ковыряния в куче навоза.
Свет сменяется на зеленый и мы проезжаем мимо гостиницы, но мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, что мистер Кеннеди все еще смотрит нам вслед.
— С чего он решил, что найдет здесь новые виды растений?
Я практически слышу, как Рид пожимает плечами.
— Не знаю. Он не слишком разговорчив. И практически круглыми днями бродит по лесам, разыскивая свое эко-сокровище.
— Вы не можете от него избавится? — спрашивает Гален, удивляя меня.
— Избавиться от него? Ты имеешь в виду, убить? — Рид усмехается. — Не, знаю, как все происходит у вас в океане, но здесь мы не убиваем людей. Такое поведение неприемлемо.
— Я не это имел в виду, — отрезает Гален. — Почему вы его просто не заставите уехать? У вас же перевес в численности.
— Это не так легко, как кажется. Еще в 1950-х годах, все здешние жители решили объединиться и стать реальным городом. Это означало, что Нептун подпадал под юрисдикцию графства и государства и все в таком духе. Несомненно, мы должны были следовать человеческим законам и раньше, но только теперь нам пришлось пристально следить за тем, на кого мы закрываем глаза, и кому мы позволяем остаться. В наше время в одно мгновение кто-то может возопить о дискриминации, основанной на размере его обуви, и не успев моргнуть глазом, мы уже окажемся в одном огромном соревновании по поливании грязью. — Он поворачивается ко мне и подмигивает. — Нам пришлось изменить наши способы избавления от нежелательных гостей.