На Чичагова накинулись дружной сворой, и буквально через минуту он стоял в одних кальсонах, скромно называемых на святой Руси "исподними". Павел Васильевич уже не помышлял о свободе, ожидая ссылки в Сибирь, и, предчуя дальнюю дорогу, он не растерялся, крикнув императору:
- Ваше величество, у меня в мундире был и бумажник.., верните его мне! Там лежат мои последние деньги.
- В крепость! - велел Павел. - Там деньги не нужны... "Залы и коридоры Павловского дворца были переполнены генералами и офицерами после парада, и Чичагов, шествуя за Кушелевым, прошел мимо этой массы блестящих царедворцев, которые еще вчера поздравляли его с высоким чином контр-адмирала" - так написано в сборнике биографий сенаторов.
Его посадили в сырой каземат Петропавловской крепости, но перед этим он повидал генерал-губернатора графа Палена.
- Что вы так возмущаетесь? - сказал Пален адмиралу. - Сегодня посадили вас, а завтра посадят меня...
Скоро Чичагова навестил в крепости сам император, который нашел помещение "слишком чистым и светлым", указав Палену, чтобы пересадил адмирала в каземат с крысами.
Наконец, император прислал к узнику графа Палена:
- Его величество приказали спросить вас, чего вы желаете: или служить его величеству, или оставаться в обществе крыс?
Чичагова было не узнать - весь зарос бородищей.
- Чего тут выбирать? - отвечал он. - Но весьма досадно, что этот же вопрос государь не догадался задать мне раньше, а начал сразу с раздевания и отнятия последних денег.
Тюремный цирюльник побрил узника, Чичагов был обряжен в драный сюртучишко с чужого плеча. Таким его доставили в Зимний дворец, где адмирала встретил язвительный Кушелев:
- Поздравляю: сидя в равелине, вы даже располнели.
- Распух - точнее! Где мой мундир?
- Он остался в гардеробе Павловского дворца, за ним уже послали курьера. Император желает вас видеть...
Павел взял руку Чичагова, прижав ее к своему сердцу:
- Забудем все, останемся друзьями. Знаете ли, что явилось причиной моего гнева? Ваши якобинские правила.
- Правила? - удивился Чичагов. - Да разве я штурмовал Бастилию? Напротив, это вы заточили меня в свою Бастилию...
Далее цитирую речь Павла I: "Если вы якобинец, - продолжал он, - то представьте себе, что у меня на голове красная шапка, что я ваш главный начальник, а вы повинуйтесь мне..." Чичагов обещал повиноваться "начальнику якобинцев", носившему корону. Адмирал понадобился царю, чтобы он возглавил эскадру, посылаемую на помощь английскому флоту - против французов.
Указ об этом был подписан 3 июля 1799 года, а сама экспедиция именовалась "секретной". Но вскоре Павел рассорился с Уайтхоллом и отозвал эскадру обратно, а Чичагов вернулся в Ревель с нежной мисс Проби, которую по-русски стали величать Елизаветой Карловной. Новобрачные зимовали в Кронштадте, где флот готовился отразить возможное нападение эскадры адмирала Нельсона... Павел снова пожелал видеть Чичагова:
- Вы видите в моем кабинете бюст Бонапарта, и отныне мои планы будут совмещены с его планами, дабы покарать Англию...
Страшась русско-французского союза, Англия устроила заговор в Петербурге, и в марте 1801 года император Павел I был убит по всем правилам уголовного искусства. Россия вступала в XIX век, а на рабочем столе адмирала Чичагова тоже появился бюст первого консула Наполеона Бонапарта. Это почитание культа личности Наполеона было тогда общим европейским поветрием, и ставить его в укор адмиралу никак нельзя...
***
Молодой император Александр I на другой же день после убийства своего отца зачислил Чичагова в свою свиту.
- Срочно езжайте в Ревель, - наказал он ему, - чтобы отвадить адмирала Нельсона от привычки шляться у наших берегов...
Очень скоро Чичагов сделался доверенным лицом императора; современники оставили нам свидетельства, что он, крайне самолюбивый и не в меру горячий, бывал вежлив только с низшими, но даже императору никогда не боялся дерзко высказывать самые жестокие истины. Мало того, Чичагов доказывал царю, что пора отменить крепостное право, столь позорное для русского народа. Александр I был хитер; он покорно выслушивал Чичагова, украшая его орденами, произвел в вице-адмиралы, назначил в сенаторы, пожаловал ему имение на Виленщине:
- Вы меня растрогали прямотой своего характера. Но менять что-либо в порядках Руси нам еще рано...
Управляя морским министерством, Чичагов с его строптивым нравом оказался на своем месте. Не боясь наживать врагов и завистников, он преследовал злоупотребления и казнокрадство на флоте, улучшал кораблестроение и укреплял гавани, он запретил заковывать матросов в колодки, по берегам морей ставил сигнальные маяки, занимался морской медициной и гигиеной, налаживал производство навигационных инструментов. Ему исполнилось сорок лет, когда он стал полным адмиралом.
- Ветер дует в мои паруса, - говорил он жене... Елизавета родила ему трех дочерей, и вдруг паруса поникли, потеряв счастливый ветер. Жена стала болеть, врачи доказывали, что для ее спасения надо переменить климат. Чичагов взял длительный отпуск; два года они прожили во Франции, но Лиза просилась в Англию и там, на родине, умерла. Чичагова с трудом оторвали от мертвой жены, он не мог отвести взор от ее лица. Историк пишет, что адмирал "встретил смерть ея полным отчаянием, совершенным упадком духа.., не хотел оставить тело любимого им существа далеко от себя и своей родины". Он перевез прах жены в Петербург. Надгробие над ее могилой заказал знаменитому Мартосу: скульптор изобразил самого Чичагова в позе отчаяния; эпитафия в английских стихах была украшена стонущим признанием на русском языке: "На сем месте навеки схоронил я мое блаженство..."
После похорон жены, полностью разбитый, подавленный горем, Чичагов пожелал оставить пост министра:
- Я в таком состоянии, что пользы не принесу. Александр 1 с ним согласился:
- Но я оставлю вас в свите. Кстати, - сказал он, беря со стола бумагу, прочтите, адмирал, что пишут из Парижа...
Это было донесение тайного агента: Наполеон собирал армию для нападения на Россию, уверенный в успехе, ибо русская армия под командованием Кутузова сражалась на Дунае.
- Я уже писал Михаиле Ларионычу, дабы он поспешил с миром, чтобы освободить Дунайскую армию для борьбы с Наполеоном...
Чичагов отметил в мемуарах: "Кампания 1812 года уже открывалась перед нами. Иноплеменная армия, составленная из войск многих государств материка Европы, стояла на рубежах России.., все готовились к войне, которая предвиделась нам в самом кровавом ея виде". Утром 6 апреля 1812 года император принял Чичагова в своей спальне, сказав, что завтра выезжает в Вильну, а Наполеон усилил себя армиями своих сателлитов - Австрии и Пруссии, на что адмирал ответил ему: