- Безусловно, - кивнул капитан. - Не исключено даже, что может быть создана совместная научная комиссия двух наших стран.
- Понимая сложность вашего положения, именно с этого мы и начали. - Заместитель министра радостно улыбнулся и посмотрел на консула-совместителя, безмятежно дремавшего в кресле.
- И вам, товарищи, предложено решать эту проблему самим, на месте, исходя из реальных ваших возможностей, - закончил тот, и Аракелов не мог не восхититься умением сочетать тропическую дремоту с недреманным бдением. Он от души посочувствовал Зададаеву с Ягуарычем, еще бы - без меня мен женили…
Однако мастер отреагировал с завидным хладнокровием:
- Раз так - мы, конечно, постараемся изыскать возможности. По крайней мере, для предварительной рекогносцировки. И, думаю, изыщем. Не так ли, Константин Витальевич?
- Так, - кивнул Зададаев. - Хотя задачка, скажу я вам, типа «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что»… Что ж, подумать надо.
- О, конечно же, конечно же, - улыбчивый караурец был воплощенное понимание. - Само собой, любое решение требует раздумия и обсуждения. Я хочу только напомнить, что задача эта имеет для нас жизненно важное значение, ибо связана с обеспечением безопасности судовождения, хотя и вне территориальных вод республики, но в зоне ее хозяйственных интересов…
- Я могу обещать лишь одно - сделать все, что в наших силах. - Зададаев постарался найти предельно осторожную формулировку, ибо не в его привычках было выдавать векселя, не имея твердого обеспечения.
- Это уже много. Это очень много, ибо мы глубоко уважаем науку вашей страны и верим в ее огромные возможности, - поклонился гость.
Деловая часть разговора, собственно, на том и закончилась. Капитан дружески проводил гостей.
- Ну и что ты об этом думаешь, Саша? - поинтересовался Зададаев, наливая себе сбитня из представительского капитанского фонда и подмигива при этом Аракелову. - Что делать будем?
- Э-э, Витальич, так дело не пойдет. С больной головы да на здоровую - нехорошо это. Ты скажи, а я послушаю.
- Пилатист, - ухмыльнулся Зададаев. - Каков, а? - обратился он к Альперскому, приканчивавшему тем временем четвертую чашку кофе. - Кстати, много кофе вредно, учти. Но это так, между прочим. Всерьез тобой эскулапы заниматься будут, не я. А вот что с ним будем делать? - кивнул он на Аракелова.
- Что, что… Ему и поручим, вот что. Сейчас по программе на три недели подводных работ нет. И пользы нам с него, что с козла молока, - Альперский хитро ухмыльнулся. - Оставим его здесь, а по пути на Факарао подберем. Устроим тебе маленькие каникулы на Караури, Шурик. Рад небось?
Аракелов аж задохнулся от возмущения. Чего-чего, но такого предательства со стороны Генриха он не ожидал. Однако все его аргументы разбились о мгновенно сформировавшийся единый фронт Зададаева, Альперского и примкнувшего к ним Ягуарыча. В итоге остаток вечера и часть следующего дня «мозговой трест» экспедиции обсуждал, с какого конца браться Аракелову за это безнадежное дело. Впрочем, именно безнадежность предприятия в конце концов заставила Аракелова не только смириться со своей участью, но даже увлечься предстоящей миссией: и то сказать, уж коли влип он в свое время в эпопею Великого Морского Змея, почему бы не попытаться теперь раскусить тайну «Вахине Меа»…
Кончилось тем, что два дня спустя, когда «Руслан», с грохотом выбрав якоря, стал медленно двигаться к выходу из бухты, Аракелов смотрел ему вслед с Папаленимской набережной. Смотрел до тех пор, пока белоснежный силуэт судна не скрылся за скалистым изломанным контуром далеко врезающегося в море мыса Хопфул. Потом Аракелов повернулся и посмотрел на город. Выстроившиеся вдоль набережной высокие - по здешним меркам - дома закрывали перспективу; за ними, вдалеке, на ажурной мачте станции релейной спутниковой связи, вечерний бриз чуть полоскал бело-красно-черно-зеленое полотнище национального флага.
«Так, - сказал себе Аракелов, - ладно; пора приниматься за дело». Он еще не очень четко представлял себе, признаться, как именно станет осуществлять это благое намерение. Но сейчас это было не суть важно - утро вечера мудренее. Им овладело знакомое состояние, которое он называл пороговым: ты еще не знаешь, что и как делать, но решение будто бы само собой, независимо, зреет внутри, и ты уже как-то предчувствуешь, предощущаешь его, и остается лишь ждать, когда плод, налившись соком, сам упадет к твоим ногам.