Фалемахафу усмехнулся:
- Женская душа - такая же тайна для государственного деятеля, как и дл последнего сборщика кокосов.
- При чем тут женская душа? - искренне изумилась Папалеаиаина.
- Когда старый Ислел сомневался, нужно ли строить энергоприемник непременно на Хаапаи-Матуа, кем он был? Одна женщина сказала: «Ретроград!» Когда старый Ислел требовал дополнительных изысканий, кем он был? «Перестраховщик, - сказала та же женщина, - сразу видно, чиновник, не инженер!» А теперь, когда выясняется, что старый Ислел сомневался не зря, к кому приходит эта женщина? К старому Ислелу… А ты говоришь, тама, женская душа тут ни при чем!
- Я и сейчас уверена, тамана, что энергоприемник строить надо. Только в другом месте.
- Не знаю, не знаю… Солнечные коллекторы у нас работают прекрасно. Приливная электростанция на Телеки Лаге тоже дает свои киловатты. И немаленькие киловатты, тама. Даже добрые старые тепловые станции, что работают на отходах кокосового сырья, еще не отжили свой век. И долго еще не отживут, поверь. Так что все эти низвергающиеся с небес гигаватты не кажутся мне первой необходимостью.
- Сегодня вы правы, спору нет. А завтра? Мы должны думать о завтрашнем и даже о послезавтрашнем дне!
- Об этом ты станешь думать, когда сядешь на мое место, а это будет уже скоро, очень скоро.
- А пока?
- А пока строй свой энергоприемник. - От Ислеловой логики Папалеаиаину оторопь брала. - Может, когда-нибудь он и впрямь окажется нужен позарез. Только трижды подумай, прежде чем выбирать для него место. Помни, тама, у нас маленькая земля. Очень маленькая. И мы должны дорожить каждой ее пядью, использовать ее только разумно, только правильно, только бережно, только доходно. И главное - только любя.
- Все это так, тамана, но что же делать сейчас?
- Ты спрашиваешь меня?
- Нет, я прошу вас. Именно потому, что нужно спасти эту самую пядь земли - такую, какой нет, может быть, нигде больше. Во всем мире нет.
- Что ж, тебе надо поговорить с Фараджем. Это может решить только он.
- Я думала поговорить с ним вместе с вами, тамана.
- Уволь, тама, уволь. Чтобы ты с твоим напором, с твоим умом, с твоим обаянием да не сумела убедить президента нашей маленькой республики?..
Покидая министерство, Папалеаиаина уже не была так уверена в своей победе. Хотя… Не будь Фалемахафу в глубине души согласен с ней, он вел бы себя иначе. Что-что, а «нет» говорить он умел во все времена. Значит… Либо он в самом деле настолько уверен в ее правоте, что считает излишним вмешиваться, либо затевает какую-то свою игру. Но не враждебную - это Папалеаиаина ощутила бы. «А раз так, пусть затевает. В конечном счете сегодня мы с ним все равно союзники, как бы несхоже ни думали о завтрашнем дне. Да так ли уж по-разному думаем мы о нем?» - спросила себ Папалеаиаина и не смогла найти однозначного ответа. В последнее время это стало происходить с ней подозрительно часто.
Туангане Тераи все-таки постарался на славу. В этом Папалеаиаина убедилась, когда, оставив на стоянке возле Часов свой маленький, яркий «рено-электро», она пешком подошла к малому входу в президентский дворец. Национальные гвардейцы в полной парадной форме, с четырехцветной кокардой на ослепительно белых шлемах и воронеными пистолет-пулеметами Скиннера на груди, замершие по сторонам витых чугунных ворот, бросили на нее лишь мимолетный взгляд и тут же развели преграждавшие путь ритуальные копья. Значит, о ее приходе предупреждены. Впрочем, Папалеаиаина не сомневалась в этом. Как бы ни брюзжал Тераи, но если она попросит, а еще лучше прикажет, как сегодня, - он сделает. В лепешку разобьется, но сделает, даже если ему это не по душе. Такие уж отношения установились между ними еще с детства…
Как это нередко случается, продолжение оказалось куда хуже начала, и разговор с Фараджем Таароа очень скоро зазвучал совсем не в той тональности, какой хотела бы Папалеаиаина. Может, беда была в том, что здесь, на обширной террасе президентского дворца, где сидели они в легких плетеных креслах псевдоколониального стиля, в покойной, прохладной, тени натянутого над их головами тента, рассказ Папалеаиаины о Нептуновой Арфе, о ночных подводных концертах, словом, обо всем том, что для нее самой было прожитым и прочувствованным, невосполнимо терял изрядную долю достоверности и убедительности.
- Боюсь, госпожа Фолиаки, - сказал президент, когда Папалеаиаина смолкла, - что одобрить вашего поведения я при всем желании не могу. Судите сами: на одной чаше весов гипотетическая пока ценность явления, открытого нашим русским другом, а на другой - участие республики в крупном интернациональном проекте, первый выход Караури на международную арену, и выход серьезный, пусть даже ограниченный рамками нашего региона Океании. Ценности, согласитесь, несоизмеримые.