- Ну так что же, - закончил Ганшин, - вы по-прежнему будете настаивать на отмене испытаний?
Наступила настороженная пауза. Выдержать бы ее Ганшину, продлить бы молчание - и выиграл бы он, может, этот поединок. Так нет же! Кавалерийская атака, враг рассеян, мы на плечах противника врываемся в крепость - ура! - и пала цитадель... Манило, манило Ганшина это, и сорвался он.
- Вот ведь как получается, - продолжил Ганшин, и в голосе его отчетливо, слишком отчетливо прозвучали не столько раздумчивые, сколько откровенно поучающие нотки. - Технологическая наша цивилизация оказываетс прекрасным, регулирующим природу механизмом. Был экологический кризис, боролись мы за охрану этой самой природы, окружающей среды. И что же? Кто эту борьбу выиграл? Те, кто заповедники создавать призывал? Отказыватьс от технологического развития? Нет! Технари. Те, кто технологию творил и с ее помощью пресловутую первую природу реставрировал: Реставрировал и модернизировал, к человеку приспосабливая, к его потребностям, о которых матушка-природа отнюдь, между прочим, не заботилась... И сейчас вы за эту самую Арфу вашу ратуете, спасти ее жаждете. А чего, спрашивается, ради? Ради новых жертв? Зато технология, наступая, стирает ее с лица земли. Чтобы мир был наш, человеческий, чтобы в любой его точке человеку было так же удобно, спокойно и уютно, как в собственном доме. И заметьте, даже не специально это делается, а попутно. Не с Арфой мы боремся, а энергоприемник для "Беаты" строим. И лишь параллельно, одновременно... И в том великий смысл технического прогресса.
Ганшин поймал себя на мысли, что некстати, совсем некстати представилась ему вдруг не "Беата", которая повиснет над Фрайди-Айлендом через несколько лет, а другая орбитальная гелиоэлектростанция, "Арабелла", на которой был он когда-то... И вспомнился Йензен, апологет того самого прогресса без берегов, прогресса безоглядного и самоцельного, о котором он, Ганшин, сейчас говорил. И чем Йензен кончил, ему вспомнилось, и шевельнулось где-то в глубине души сомнение в собственной правоте, и, словно учуяв это движение, заговорил хранивший доселе молчание Янг.
- Знакомую песню вы завели, Ник! Заманчиво, конечно, не спорю:
Лес
надменно встал до небес.
Ну-ка его пилой
долой!
Щепки сдувайте,
пни вырывайте,
асфальта, асфальта сюда давайте!
Вот это подвиг в веках!
Вот это будет планета!
Катись хоть вокруг света
на роликовых коньках!
О таком мире мечтается вам, Ник? Все безопасно, все гладко, все чисто, выметено, вылизано - до тошноты. До омерзения...
- А вам приключений надо? Борьбы со стихиен? Что ж, идите в космический флот. Получите - сколько угодно. Где-нибудь на Марсе, на Венере, хоть на Плутоне. А здесь - Земля. Наш дом. И в доме должен быть порядок.
- Вот именно, Николай Иванович, порядок, - подхватил Аракелов, и по тону его Ганшин понял, что предстоит второй раунд, что дал он какое-то оружие в аракеловские руки, хотя в толк не мог взять, какое именно. Совершенно справедливо замечено. А скажите, пожалуйста, сколько человек, ну да, в среднем, в самом что ни на есть первом приближении, - сколько человек за день, например, под машины попадает? И сколько людей, даже в наше время, отмеченное триумфами медицинской науки, погибает от простого удара током, в собственном доме?
"Вот черт, - подумал Ганшин, - куда он гнет?.."
- Не знаю, - коротко сказал он. - Я этой статистикой не занимался.
- Я тоже, - кивнул Аракелов. - Но если предположу, что за год таких людей в любой отдельно взятой стране окажется побольше, чем погибло из-за Арфы за все двести лет, думаю, что окажусь недалек от истины.
- И что вы хотите этим доказать?
- Я не доказываю. Я только спрашиваю. Так вот, настаиваете ли вы на этом основании на ликвидации электрической проводки в домах и автомобильного транспорта на улицах?
- А смысл? Эта проблема решается просто до банальности - соблюдайте правила техники безопасности и уличного движения. Все.
- Отменно. Но ведь если мы знаем, что Арфа опасна во вполне определенное время и во вполне определенном месте, разве мы не можем избежать опасности?
Ах, чтоб тебя... Но сдаваться Ганшин не спешил. Слишком многое было поставлено на карту.
- А чего ради, чего ради, я спрашиваю? Электричество - это свет, тепло, это энергия, жизненный сок нашей цивилизации. Транспорт - это транспорт, тут и говорить не о чем. Да, осторожность необходима; да, любое детище прогресса несет в себе и потенциальную опасность; да, да, да! Но - это теневая сторона прогресса. Однако лицо у него тоже есть!
- Я и не спорю, вовсе не спорю, Николай Иванович. И никто, будучи, как говорится, в здравом уме и твердой памяти, оспаривать этой истины не станет.
- А где же лицевая сторона вашей Арфы? Где, я спрашиваю?
- Там, - сказал Аракелов и неопределенно махнул рукой. Во всяком случае, Ганшин этого жеста не понял, хотя на Анну и Янга он, похоже, впечатление произвел. Или помстилось Ганшину?
- Где "там"?
- Под водой. Там, где поет собственно Нептунова Арфа.
- Вы же не были, не захотели услышать ее, Николя! Вы же не знаете... А мы слышали... Это прекрасно, по-настоящему прекрасно!
- Пользуясь более казенной фразеологией, - подхватил слова Анны журналист, - Нептунова Арфа является уникальным, может быть, в глобальном масштабе уникальным природным образованием. И как таковое должна быть сохранена. Любой ценой.
- Памятники, конечно, дело великое, даже памятники природные, - Ганшин продолжал стоять насмерть. - Но можно ли противопоставлять их ценность тому потоку даровой почти энергии, которая будет падать сюда с неба?
- Не можно - должно. - В голосе Аракелова Ганшин ощутил уверенность в собственной правоте, может, даже превосходящую его, ганшинскую.
- Послушайте, Александр Никитич, - сказал Ганшин, меняя тон. - Вот вы батиандр...
- Бывший...
- Неважно. Значит, вы представитель едва ли не самой передовой области нашей, человеческой, науки. В какой-то мере можно сказать, что вы ее творение. Ее детище. И как вы можете противопоставлять поющую скалу, пусть даже феномен этот и любопытен, согласен, но по сути своей - диковину, не более, энергоснабжению огромного региона Океании? Не понимаю, честное слово, не понимаю!
- Так ведь я не противопоставляю. И никто из нас не противопоставляет. Ведь это же можно, можно и должно, повторяю, сочетать. Ну не будете вы строить свой энергоприемник здесь. Рядом построите. На другом острове. На искусственном острове на худой конец. Дороже - понимаю. Усложнение понимаю. Трудности дополнительные - понимаю. Но здесь должен быть создан заповедник. Национальный парк. Морской национальный парк, так. И нельз иначе.