— В матроске он здесь! А постирать ее не желаешь?
— Гля, еще и молчит! Чего зеньки вытаращил? Щас получишь!
— Ты смотри какой!
Николай молчал. Это подействовало на парней, они выговорились и их задор начал остывать, восклицания стали слышаться реже и реже, теперь его просто рассматривали, иногда комментируя увиденное, будто он был недвижимостью.
— Гляньте, кожаные туфли обул. Стиляга гадский!
— Наутюженный с ног до головы.
— Причеса-а-ался! Нет, таки надо его проучить.
Парни почти что томились, не находя, что еще сказать и как задеть того, кого собрались проучить. И тут случилось то, чего уже никто не ожидал.
— Еще! — вдруг громко сказал Николай и резко поднял руку.
— Что «еще»? — присутствующие будто очнулись, остановили на нем удивленные взгляды.
— Еще хоть слово и я пойду в атаку.
Парни замолчали, застыли, но круга не размыкали. Зато Николай, оценив обстановку, убедился, что искатели приключений почти забыли о предыдущих намерениях. Теперь они просто развлекались дивом. Ему пригодилась наука о выживании в экстремальных ситуациях. И он, своевременно перехватив инициативу, сказал ради шутки, будто ничего и не было:
— Ну, ребята, здорово! — и энергично протянул руку Митище, а тот растерянно ответил ему пожатием. — Вымахал ты, брат, ничего себе! Рад вас видеть, — обратился к другим. — Пошли на свет, посмотрю, какие вы есть.
Говоря это, он заметил, как незнакомец с побледневшим лицом отошел от компании и пошел к девушкам, а вскоре, взяв Тамару под локоть, пошел с ней прочь от клуба. Инцидент был исчерпан.
Теперь Николай Николаевич не помнит, о чем они с ребятами говорили в тот вечер, видно, знакомились ближе, ведь в самом деле мало знали друг друга. Знает только, что встреча превратилась в дружеские посиделки на скамейке в парке. Выбрав минуту, он спросил у Виника о Тамаре и том незнакомце, что крутился возле нее.
— Не мешай, — сказал тот. — У них серьезно.
Стычка — приключение странное и досадное — резко изменила Николая, а может, так совпало.
Через неделю Николай возвратился на свой крейсер, но еще долго вспоминал славгородские события с горечью и печалью, потому что не удалось наладить отношения с девушкой, которая ему нравилась. Он просто ее больше не смог увидеть. Хоть он и понимал, что принуждать кого-то так долго ждать его — жестоко, для этого должны быть чрезвычайно серьезные основания. А их не было.
Был осадок и от поведения ребят. И он успокаивал себя, что они, когда сами пойдут в армию, поумнеют, станут на правильный путь. Так и вышло. Митища — Тищенко Николай Валерьянович — стал известным человеком, специалистом в области права, опытным руководителем, сейчас возглавляет Запорожский юридический институт, ректор. А Виник — Николенко Виктор Константинович — жил в Славгороде, работал на заводе, а потом выехал в районный центр. Сейчас живет в Синельниково, имеет семью, детей — простой рабочий человек.
Николай много думал об этом приезде домой, осмысливал, почему он для него стал определяющим, пограничным в убеждениях. Возможно, настало время прозрений, для которых уже накопилось достаточное количество знаний, и славгородские события послужили лишь толчком к рождению мировоззрения, основных жизненных выводов и принципов? Будто его, обычного юношу, куда-то дели, а на его место пришел уравновешенный человек дела, мужчина, вершитель жизни. Он вдруг понял, что человек только тогда — Человек, когда умеет делать две вещи: принимать решения и отвечать за свои поступки. Понял и то, что в той стычке впервые ощутил в себе власть внутренней воли, холодную сдержанность, сдержанность в неожиданных обстоятельствах, еще многое, что потом стало его настоящим взрослым характером, который он дальше довершал сознательными усилиями. Добро и зло — в их соотношении заложена древняя формула человеческого бытия. Добро большей частью подремывает, а зло пользуется этим и наглеет, пока терпение страдающих от него не перейдет определенной границы. И тогда одни убегают, а другие решаются на поединок и восстанавливают утраченное равновесие мира.
Люди действия… Они обречены находиться посредине между добром и злом. Ведь их скромность не разрешает приближаться к тем, кого они защищают, чтобы не слышать слов благодарности, всегда тягостных для них. И в той же мере их честность не позволяет идти на компромисс со злом, даже поверженным, побежденным ими. И потому они вдвойне несчастны: от недоверия и страха тех, за кого воюют, и от постоянной ненависти тех, кто вынужден считаться с их силой.
А когда смотрел на высокие морские волны, поднятые штормом, то думал о стихии, которая иногда врывается в чувства людей, охватывает не одно сердце, омрачает не одну голову и способна натворить много бед, если своевременно и грамотно не унять ее. Именно эту стихию он видел в глазах ребят, когда они окружили его. Это ее невменяемая вспышка отсвечивалась в их зрачках. Коллектив руководствуется умом, а толпа — эмоциями, вот чем они отличаются. Итак, ум, как и коллектив, объединенный общей целью, — создает, строит. А эмоции, как возбужденная толпа, — разрушают. Тогда зачем они человеку? Есть ли эмоции у животных? И если есть, то достигают ли они у них масштабов взрыва? Нет, конечно. Животное — оробевшее или обозленное — умеет вовремя остановиться. Значит, человеческие эмоции что-то подпитывает, усиливает собой. Что? Воображение, подсознательная работа ума! Вот и выходит, что внутренний взрыв — это сугубо человеческий недостаток. Круг замкнулся. Вывод: надо научиться уравновешивать эмоции умом, а ум с его непостижимым воображением — силой воли, мудростью души.