Размышляя подобным образом, он наконец понял, что советники нужны ему до определенной поры, пока он колеблется или барахтается в сомнениях. А затем он укреплялся духом и действовал самостоятельно. Он не мог сваливать ответственность на близких ему людей, требовать от них отваги решений, ведь это не каждому по силам и не у каждого был в жизни такой, как у него, крейсер и такая команда, чьей силой и мудростью он напитался. Импульс, полученный на военной службе, этот толчок к вечному совершенствованию, он должен не потерять в себе, только тогда успеет сделать то, ради чего появился на свет.
А еще у него было сердце, нуждающееся в чувствах, светлых переживаниях, бурных эмоциях, в счастье. Это — неоткрытый остров в нем, таинственная terra іncognіta. Она привлекала к себе, звала, заманивала. И Николай с готовностью отвечал на Лидины письма, описывал по ее просьбе море, каким оно бывает в штиль и в шторм, какие при этом приобретает цвета, как звучит. ‹‹А еще здесь есть птицы, непохожие на наших степных, — чайки, — писал он девушке. — Они предсказывают погоду лучше метеорологов, о чем говорится в моряцкой прибаутке:
— Товарищ старшина, а тебе начали чаще приходить письма, еще и с незнакомым почерком, — говорили матросы его отделения.
— Заметили, негодники. За командиром «шпионствуете»? — шутливо отмахивался он.
— Правильно, надо привыкать к гражданской жизни, о женитьбе думать, — говаривали те, кто уже задумывался об окончательном сходе на берег.
— На свадьбу позовете? — смелели другие парни.
— Да еще речи нет о свадьбе, — сознавался Николай, не обращая внимания на слишком неофициальный тон.
Он и сам старался разобраться в том, что их связывает с Лидой. Она давно нравилась ему, но он и предположить не мог, что когда-то приблизится к ней. Смешно теперь даже вспоминать, что раньше он не воспринимал Лиду как личность. Она была для него красавицей, да и только. А когда увидел ее с ребятишками, внимательную к ним и сдержанную, серьезную и ответственную, в нем будто все перевернулось. Девушка была умной, уравновешенной, степенной. Значит, он совсем не знал ее, и вот имеет возможность узнать ближе. Поэтому Николай старался не навязывать в письмах к Лиде свою откровенность, не пугать ее натиском признаний, не беспокоить планами на будущее. Понимал, что еще будет время поговорить обо всем, осмотреться, заглянуть в себя, лучше освоиться в мире чувств — незнакомом до сих пор и волнительном, узнать, что оно такое — любовь.
Несмотря на то что Николай дослуживал последние месяцы, работы не убавилось, даже наоборот, насело множество необычных и спешных забот.
Во-первых, в 1955 году советский флот переходил с пятилетнего срока службы на четырехлетний, и в первую волну демобилизации 1956 года вместе с Николаем оставляли корабль не только моряки 1951-го, но и 1952-го года призыва. Береговые училища не справлялись с двойным потоком слушателей, который шел к ним на замену уходящих в запас. Выход нашли в том, что часть новобранцев поступала на крейсер, обходя обучение на берегу и их приходилось учить профессиям на месте. Это было новое для Николая дело, нештатное, ведь эти новички имели только знания со средней школы, а их не хватало для полноценного выполнения обязанностей электрика. Да и учить других Николаю было в новинку.
Во-вторых, жизнь экипажа все еще оставалась чрезвычайно насыщенной, так как на фоне обычных штатных обязанностей, от которых их никто не освобождал, он продолжал принимать в строй вышедший из капитального ремонта крейсер «Молотов» и оснащать его бортовым оружием. Это было не просто новое событие, довольно редкое на флоте, а важнейшие из вообще возможных в мирное время. Свободные минуты выпадали редко. Рабочий день матроса и так всегда полностью расписан, а тут еще это…
И вдруг на них сваливается дополнительно обучение новоприбывших! Вообще уникальная ситуация, никогда раньше не происходившая! Ответственное дело! Его как-нибудь не сделаешь. Опять же — обычным расписанием оно не предусматривалось и, естественно, теперь происходило за счет еще большего уплотнения времени, чем раньше, за счет увеличения интенсивности работы и частично за счет отдыха.
Такие накладки! Немыслимая круговерть! Она утомляла, выбивала из колеи, из более-менее устоявшегося ритма. Дни исчезали быстро и незаметно.
И в довершение всего — вдруг случилось несчастье, страшная трагедия с линкором «Новороссийск», омрачившая Николаю свет солнца, всколыхнувшая резкую боль, что уже начинала затихать после войны! Эта беда снова разбередила адское ощущение потери, перевернула все виденное и знаемое до этого, по-иному расставила приоритеты и ценности жизни. Он и счастлив был тем, что кормовую аварийную бригаду с «Молотова», в которую он входил, направили на помощь «новороссийцам», что он собственноручно спасал, вытягивал из смерти своих побратимов-моряков, и вместе с тем всей силой души проклинал миг, когда грохнул взрыв, проклинал тех, кто совершил это преступление. Как он может быть счастливым после этого? Он, еще не соблазненный любовью, уже знал в себе ненависть. Разве это нормально? Когда-то Леся Украинка писала: