Толпа одобрительно заревела, и на сцену выпорхнули гномихи, стараясь не натолкнуться на уходивших за кулисы троллей с кувалдами, выглядевших довольными, несмотря на противоречивые мнения жюри.
— А они и впрямь красотки, — нарочито громко заметил Скотт так, чтобы Лулу непременно услышала. — Настоящие красотки. Не то что некоторые.
Лулу дотянулась до графина с водой и как бы нечаянно опрокинула его на колени Скотту.
Гномихи обступили микрофон, стрельнули глазками, поправили розовые платьица и запели:
Тем временем О’Брайен сидел в фургоне в обнимку со своим горшком, уставившись на Гарета. Гарет молчал в ответ, он понимал, что О’Брайену сейчас не до разговоров. Все, что он хотел сказать, он уже сказал. Оставалось лишь ждать и покориться судьбе.
Вдруг дверца фургона распахнулась и внутрь забрался Шелупоня, а за ним — Верзилка с Артуром.
— Эй, что с тобой, старина? — спросил Шелупоня.
— Ничего, — буркнул О’Брайен.
— Не хочешь послушать, как выступают другие? — предложил Артур. — Хотя, по правде сказать, до сих пор смотреть было не на что.
— Нет, — ответил О’Брайен. — Лучше оставьте меня в покое.
Повисла долгая пауза. Шелупоня нервно выбивал ритм на приборной панели.
— Но ты же не можешь сидеть тут вечно, — рассудил Артур. — Ты должен сыграть соло, помнишь? То, которое ты придумал после первого куплета Верзилки.
— Не буду я ничего играть, выступайте без меня. Я сегодня не в настроении.
— Не в настроении, значит, — повторил Артур. — Ясно. Позволь мне предположить — хотя, как ты понимаешь, это всего лишь догадка, — твое настроение случайно не связано с проклятием маленькой феи?
О’Брайен резко вскинул голову, испуганно обвел глазами всех по очереди и, наконец, остановил свой взгляд на Верзилке.
— Это я им все рассказала, — призналась она. — Я слышала, как ты разговаривал с Гаретом. Прошлой ночью я лежала в багажнике и не могла уснуть. Прости, но мне показалось, что будет лучше, если все узнают.
— Почему ты нам ничего не сказал? — спросил Шелупоня. — Представляю, как тебя совесть мучила.
— Действительно, — согласился Артур. — Ведь мы же все-таки твои друзья.
— Вряд ли вы ими останетесь, если мы проиграем, — горько усмехнулся О’Брайен.
— Проиграем? — удивился Шелупоня. — С чего ты взял? Мы же лучшие.
— Знаю. Но разве ты не видишь? Меня преследует невезение, и я не хочу, чтобы оно перекинулось и на вас. Поэтому выходите на сцену без меня, так будет лучше.
— Ничего, мы рискнем, — уверенно заявил Артур. — Мы же «Непутевые ребята». Ой, прости, Верзилка, мы «Непутевые ребята и оборотиха». Либо мы выступаем все вместе, либо не выступаем вообще.
— Точно, — подтвердил Шелупоня. — Нам не обойтись без твоего соло, старина. И дело не в том, выиграем мы или проиграем. Нам важно просто сыграть всем вместе.
— Легко тебе говорить, тебя заваливают письмами фанаты и футболка не жмет. А я — одно сплошное посмешище. Прости, что я все испортил, но как бы то ни было, на сцену я сегодня не выйду. Это мое последнее слово.
— Что ж, — вздохнул Артур, — раз ты нас не слушаешь, придется вызывать подкрепление. Эй, вы двое, вылезайте из машины и пошли за Чучей.
Глава двадцатая
Битва продолжается
Как только отзвучал последний аккорд, все гномы, которые были на поле, взорвались аплодисментами. Гномихи кокетливо поклонились и, сияя от счастья, воззрились на Бенни Чокнутого, который спешил из-за кулис к микрофону.
— Итак, мы только что прослушали песню в исполнении очаровательных гномих. Что же скажут члены нашего уважаемого жюри? Али, вам слово.
— Это было интересно, — сказал Али. — Немного рыбно, но все же интересно.
— Спасибо, Али. А вы что скажете, господин мэр?
— Э-э-э, будучи мэром, я…
— Покороче, пожалуйста, у нас мало времени.
— Да-да, конечно. Так вот, будучи мэром…
— Лулу, каково ваше мнение?
— Отвратительно, — поморщилась Лулу. — Ни слуха, ни голоса, и к тому же розовый им не идет.
Тут гномихи перестали улыбаться и застыли в изумлении.