— Значит, в этом дело, — в виде исключения Тацуя с пониманием кивнул.
По крайней мере он узнал, что на завтрашней встрече есть возможность и необходимость распространять ложь, что он — сын Майи.
Однако это также не означало ничего.
— Что ж, в этом и все причины, — Мая довольно улыбнулась. Разговор, похоже, для неё закончился хорошо. По крайней мере в определённой степени она всё-таки сумела убедить Тацую. — Тацуя-сан, ты знаешь, где твоя комната?
— Да, Оба-уэ.
— Правда? — Маю, похоже, не волновало, что Тацуя так и продолжал обращаться к ней по-старому. — Тогда извини, что не могу тебе помочь, ты можешь вернуться в свою комнату самостоятельно? Я кого-то попрошу, чтобы тебе приготовили ванну, а пока можешь идти.
— Хорошо, я понял. — Тацуя понял, что это конец их разговора. — Спасибо за кофе, было вкусно. — Он поклонился Майе и Хаяме, затем покинул кабинет.
Даже когда Тацуя ушёл, Мая продолжила сидеть на диване.
— Мадам, спасибо за ваш тяжкий труд, — сказал ей Хаяма, стоя позади неё.
— Почему-то я стала более эмоциональной, чем собиралась, — неохотно призналась Мая. Наверное, она извинялась за свою вспышку возбуждения.
— Полагаю, ничего не поделаешь, вы ведь излагали эту историю.
Хаяма вступился за неё с «это та тема, в которой вы не можете избежать такого возбуждения». Наверное, это её смутило, Мая отвернулась, надув щёки, что не подходило её возрасту. Даже Хаяма посчитал это забавным, но он не был столь небрежным, чтобы улыбнуться.
— Так всё это было вашим тайным планом, мадам? На этот раз даже я должен признать, что восхищён.
В прошлом ноябре сразу после инцидента в Йокогаме она позвонила Тацуе и Миюки и пригласила их в особняк, тогда она сказала Хаяме: «Миюки должна стать следующим главой, чтобы связать Тацую. У меня есть некоторые мысли на этот счёт». Она рассказала Хаяме свои планы по подготовке к завтрашней новогодней встрече.
— Много чего случилось так неожиданно, что я возбудилась сильнее, чем хотела. Остальное зависит от того, насколько далеко Миюки-сан зайдёт.
— Но всё равно она будет великой женщиной, — вдруг твёрдо добавил не кто иной, как Хаяма. Мая, повернувшись на диване, посмотрела на него. Тот улыбнулся добродушной улыбкой старика. — Миюки-сама примет свои чувства более открыто. Тацуя-сама непобедим, но, думаю, он примет истинные чувства Миюки-самы.
— Я бы сказала, что любовь будет моим проигрышем.
— В этом случае победит тот, кто будет честен, — улыбнулся Хаяма, вытягивая из Майи её миазмы.
Когда Тацуя вернулся, в комнате никого не было. Должно быть, Миюки пошла приводить себя в порядок к завтрашнему дню и ещё не вернулась.
Как Мая и сказала, скоро его повели в ванную комнату. Он редко оставался на ночь в главном доме, и ванная комната тоже сильно отличалась от обычной, ведь он впервые остановился в гостевой комнате в японском стиле. Он не забыл надеть банный халат, поскольку по дороге можно было на кого-то натолкнуться. Купался Тацуя и не долго, и не мало.
Вернулся он уже в одиннадцать часов вечера, тем не менее Миюки ещё не было.
Вместо этого он обнаружил разложенный футон. Один футон с двумя подушками.
— Онии-сама, извини, что заставила ждать, — в такое неподходящее время вернулась Миюки. — Это... — оставив раздвижную дверь открытой, она заглянула внутрь. И, разумеется, первым ей попалось на глаза...
— Миюки, это сделал не...
«Я», — не договорил Тацуя своё оправдание. Вероятно, много слуг помогли Миюки прихорошиться до блеска, а также под хитоэ у неё было одно нижнее бельё. И, возможно, ванна была очень горячей, поскольку ей было не холодно носить так мало одежды посреди зимы. К тому же лицо и шея были красными из-за тепла, но, очевидно, в комнате было не жарко. Однако он потерял дар речи не из-за хитоэ. А из-за невероятного обаяния одетой в хитоэ Миюки. Она и так была красивой, но сейчас словно сияла. Раньше у неё был освежающий, неживой аромат, сейчас же она могла привлечь даже бабочек и пчёл, у неё был нежный аромат цветка. Если бы в таком виде она вышла в Токио на улицу, то, без сомнений, вызвала бы большую панику. Тацуя без преувеличений так подумал.
— Онии-сама, это... — однако Миюки тоже была не в таком спокойном состоянии, а тут ещё и только один футон. Это были первые слова, которые она сказала, когда её разум перезагрузился.
— Нет, это сделал не я. Оно так уже было, когда я вернулся с ванной.
— Понятно.
Тацуе стало неловко так долго стоять, потому он сел перед столиком, Миюки села перед футоном. Раздвижные двери, ведущие в другую комнату, остались открытыми. Миюки и Тацуя это видели, но как-то неудобно было их закрывать.