Будь это завистью, Фумия, скорее всего, просто пошутил бы. Но почувствовав искренность в словах сестры, парень на мгновение замешкался.
Пока он искал ответ, девушка продолжила:
— У неё красивое лицо, но... вряд ли дело только в этом. Наверно, она весь вчерашний день думала о Тацуе-сане. Она словно расцвела, пока разговаривала с ним.
Аяко едва слышно вздохнула.
Впрочем, её вздох не остался незамеченным.
— Похоже, Тацуя-сан взбодрился, да?
Девушка замолкла, но пауза не успела затянуться.
— Спору нет, Миюки-сан великолепна, но ты же знаешь, что тоже весьма красива? — спросил Фумия.
— Извини, но я не в настроении выслушивать твою лесть.
— Это не лесть. Объективно говоря, ты прекрасна.
— Кажется, ты переоцениваешь меня.
— Нет-нет, вовсе нет. В одной только Четвёртой школе найдётся целая куча парней, мечтающих встречаться с тобой, Нээ-сан.
— Ты всё никак не успокоишься? Что ж, Ями-тян...
Фумия громко сглотнул.
Аяко усмехнулась и продолжила игривым тоном:
— Объективно говоря, Ями-тян тоже красива, не так ли? Если бы она не наряжалась как мужчина, то её имя гремело бы по всей школе.
— Я не «наряжаюсь как мужчина»!
— Знаешь, хоть меня это не интересует, но некоторые девочки любят обсуждать, скажем так, «крепкую мужскую дружбу». Я слышала, как они часто упоминают Ями-тян. А ещё тех, кто подходит «ей» больше всего...
— Мне всё равно! — раздался приглушённый вопль — парень старался не шуметь.
Потом Фумия повернулся к сестре спиной и бросил:
— Спокойной ночи!
Хихикнув про себя, Аяко тепло ответила:
— Спокойной ночи.
Ночь закончилась, унеся с собой горечь поражения.
Двадцатое февраля 2097 года. Тацуя и Якумо с учеником повезли тело Тошиказу в дом Тиба.
Масаки хотел присоединиться, но монах остановил его, сказав, что это не визит соболезнования — они идут объяснить обстоятельства смерти Тошиказу.
Миюки не знала о причинах поездки брата — она осталась дома вместе с Фумией, Аяко и Минами. Вполне возможно, что сейчас девушки играли или лепили сладости. Не менее вероятно и то, что они втянули в свои забавы и бедного Фумию.
Вскоре фургон остановился перед домом Тиба. Заранее уведомлённые о визите члены клана вышли навстречу.
— Я искренне сочувствую вашей утрате, — сказал Якумо, покинув фургон.
— Мне жаль, что мой глупый сын доставил вам неприятности, — склонился в глубоком поклоне глава клана, Тиба Дзётиро. Даже в пятьдесят лет он оставался в отличной форме, но было заметно, что ужасная новость сильно его подкосила.
Когда ученик Якумо вытащил тело из фургона, семья не смогла сдержать слёз — даже с накрытым тканью лицом Тошиказу было невозможно не узнать. Заплакала женщина в чёрном платье — Санаэ, старшая сестра погибшего. Тацуя натыкался взглядом на лица знакомых и незнакомых людей и видел лишь горе. Только одного человека он не мог найти — Тибу Наоцугу. Ходили слухи, что «вундеркинд клана Тиба» не очень хорошо ладил с Тошиказу, но вряд ли настолько плохо, чтобы остаться равнодушным к смерти брата. Скорее всего, он был занят чем-то важным вдали от дома.
Последней наружу вышла Эрика. Взгляды друзей встретились, хотя меньше всего Тацуя хотел увидеть именно её. Впрочем, для разговора с Эрикой он и прибыл сюда сегодня.
— Пожалуйста, заходите.
Возникшие из-за спины Дзётиро ученики клана Тиба подхватили тело, положили его на носилки и понесли в главный дом. За ними потянулись остальные — Якумо и Тацуя возглавили шествие. Вскоре на улице остался только ученик монаха.
Труп отнести в комнату Тошиказу, которая выглядела на удивление чистой и не походила на холостяцкую берлогу. Нет, ей больше подходило слово «пустующая» — кроме стола, шкафа и одинокого меча на подставке здесь ничего не было. Тело оставили на футоне — оно пробудет здесь вплоть до похоронной службы. Поскольку погребение собирались проводить священники семьи Тиба, Якумо не стал предлагать свои услуги.
Потом Дзётиро повёл гостей в приёмный зал. Здесь также царствовал аскетизм — никаких диванов, только подушки для тех, кто не привык сидеть на ногах. Впрочем, Якумо и Тацуя могли обойтись и без них.
— Я искренне прошу прощения за доставленные неудобства. Примите мою благодарность за ваши труды. — Дзётиро положил руки на татами и низко поклонился. Рядом склонила голову Эрика.
Больше никого из семьи Тиба здесь не было: жена Дзётиро давно умерла, Наоцугу отсутствовал, а Санаэ осталась в комнате Тошиказу — нет сомнений, она всё ещё рыдала над телом брата. Эрика же до сих пор не пролила ни единой слезы.