Гильельме шёл четырнадцатый год. Она была высокой девочкой–подростком, смуглянкой со спутанными локонами, с ясным лицом, усеянным веснушками, острыми чертами, вздернутым, как у птички, носом, высоко вскинутой головой. Девочкой–непоседой, всегда в движении, быстрой на дела и слова; ее мать, Азалаис Маури, постоянно бранила ее за непослушание; однако когда она сама говорила о ней с соседями, в ее голосе звучали неожиданные нежность и гордость, выдающие ее истинные чувства. Азалаис словно видела в подрастающей Гильельме саму себя. Но и брюнетка Гильельма, вылитая мать, и ее старшая сестра, блондинка Раймонда, невзирая на несхожесть, несмотря на их ссоры и стычки, вслед за матерью, с бесконечным терпением женщин и дочерей, старательно пряли, ткали, убирали, чистили, скоблили, скребли, тёрли, крошили и еще многое другое делали своими трудолюбивыми руками. Иногда Гильельма была подвержена сильным проявлениям печали или радости, со стороны казавшихся абсолютно беспричинными. Например, вот уже больше года, как старший брат, Пейре, не живет с ними, и ей стало ясно, что ей не хватает его больше, чем кому бы то ни было в семье.
Этим утром Гильельма сидела перед домом Маури на каменной лавке возле Раймонды. Сосредоточенно морща нос, с засученными рукавами, она пыталась сохранить спокойствие, заплетая локоны сестры. Но она безнадежно запуталась. Из фоганьи, через открытую входную дверь, занятая домашними хлопотами, Азалаис иногда поглядывала на своих подросших дочерей. В который раз она спрашивала себя: какая судьба их ожидает? И какая судьба ожидает ее саму? Вот уже снова она беременна, как это с ней случается почти каждый год. Семеро выживших детей. Последний из них, маленький Жоан, который сейчас играл на полу, очень страдал, когда его отлучали от груди. Скоро должен родиться восьмой. На этот раз, если она не ошибается, последний. Четыре умерших младенца. Столько же мертворождённых. Вся эта жизнь течет в нее, через нее и выплёскивается из нее в мир снова и снова. Зачем этот бесконечный поток? Таков удел женщин? Когда Азалаис с такими думами смотрела на своих дочерей, глаза ее наполнялись слезами. Но тут, словно порыв ветра, ворвалась соседка, Гильельма Белот. Она пришла одолжить у Азалаис железную сковороду, чтобы жарить сало. В доме Белотов всегда готовят на глиняных сковородах, но на этот раз соседка решила попользоваться лучшей утварью. Они обменялись несколькими словами, и соседка упорхнула. Азалаис вздохнула.
Девочки устроились на солнце, в маленьком дворике перед домом Маури, который расположен на самом высоком месте деревни; под пение петухов и звон кузнечных молотов Монтайю сбегает вниз извилистыми улочками. Дверь дома открыта навстречу утреннему солнцу, и с крыльца на юго–востоке видны горы, ясно рисующиеся на фоне неба, подобно застывшим складкам материи — пик Пенедис, скала Кверкурт, и более низкие скалы Таиллад и зеленый Пик.
Гильельма часто и подолгу задерживалась взглядом на этих четырех вершинах, устремленных в небо. Азалаис, поглядывая на дочь, догадывалась, что, заплетая волосы Раймонде, та думает о своем брате, Пейре. О Пейре, с которым она часто забиралась в горы, следуя за отарой черных и рыжих овец. Бедная девочка, она всё еще не может привыкнуть к его отсутствию. Он оставил дом в прошлом году, когда ему исполнилось восемнадцать; он ушёл, чтобы стать пастухом и потому что влюбился. У Гильельмы было двое старших братьев. Первый, Гийом Маури, любил одиночество лесов, а второй, Пейре Маури, общество овец и собак. Первый из братьев стал дровосеком в горах, а второй — пастухом на далёких пастбищах. Но Гийом постоянно возвращался в Монтайю. Он приносил то дрова, то ягоды или грибы. А вот Пейре появлялся очень редко. Время от времени он давал отцу немного денег или молочного ягненка. Хотя Гильельма любит его больше всех, благодаря своему возрасту и характеру, она также близка и с Гийомом, и с младшими братьями, — Бернатом, который помогает отцу стеречь овец на лугу, и Раймондом, который учится ткать. Не говоря уже о Жоане, что едва ковыляет на своих нетвердых ножках.
Располневшая в ставшем тесным платье Азалаис, посмотрела на греющихся в лучах утреннего солнца дочерей и снова вздохнула. У ее ног крошка Жоан на четвереньках исследовал мир, скобля деревянным ножиком утоптанную землю. Почему он не хочет играть на солнце вместе с сестрами? — подумала мать, но вслух не произнесла ни слова. В это утро, несмотря на яркое и радостное солнце, ее посещали мрачные мысли. Как говорят добрые люди? Князь мира сего не делает ничего ни для благополучия, ни для счастья бедных людей, наоборот, он отягощает их заботами, усыпляет пустыми иллюзиями и умножает скорби, чтобы люди потеряли всякую надежду на спасение Божие, а для своего развлечения он насылает большие несчастья. Зло порождает зло. Дурное дерево приносит дурные плоды.