Голова болит. Звонок почти невыносим.
«Ну, кому там так неймётся?»
Томченко привстал, встряхнул головой и снял трубку.
— Какого чёрта вам надо?
— Извините, господин следователь, — послышался из трубки тихий испуганный голос. — Я бы не посмел вас будить, если бы всё не было так серьезно.
— Кто вы?
— Извините ещё раз. Меня зовут Веригин. Старший лейтенант Веригин.
— Я слушаю вас, — протерев глаза, ответил Сергей.
— Только что в лесу были обнаружены дети. Саша и Аня Потаповы.
— Я понял, о каких детях идет речь, лейтенант. Где они?
— В лесу. Дело в том, что подполковник запретил нам сообщать об этом.
— Чего?
— Да, он хотел сам их найти, и, признаться, поначалу, я был с ним согласен. Но это было до того, как военные открыли по ним стрельбу.
— Военные?
— Да. Они приехали на своём уазике и загнали детей обратно в чащу. Мы следим за ними, но я не понимаю, почему товарищ подполковник медлит.
— Где они?
Узнав от Веригина квадрат их нахождения, Томченко быстро оделся. Вылетел из гостиницы и, заскочив в свою шестёрку, надавил на газ. Машина немедленно сорвалась с места.
Узкая лесная тропинка петляет средь непроходимой чащи. Деревья по обеим её сторонам. Мотор ревёт, из под колёс летят мелкие камни, а в голове одна мысль: «Не опоздать»! Руки вспотели от напряжения. Глаза устали вглядываться в даль. Вдруг откуда-то слева послышался шум вертолёта. Он уже близко. На тропе остался стоять неизвестно кем брошенный уазик. Каму-то другому, возможно, и не известно, а ему, Томченко, известно, что это военный уазик. Сергей затормозил и выскочил из автомобиля. В машине никого не оказалось, видимо преследователи уже покинули её и бросились за детьми в чащу. Значит так поступит и он, служитель закона, зарядит пистолет и побежит на звук вертолёта, который явно удаляется. Продираясь сквозь переплетение веток, Томченко успел пожалеть о том, что с ним нет Керенского. Пётр умел быстро и легко преодолевать такие вот сложные марафоны. Сверху послышался искажённый рупором голос Гиреева.
— …остановитесь! Немедленно бросьте оружие и поднимите руки вверх. Повторяю, говорит подполковник милиции Гиреев. Немедленно бросьте оружие и поднимите руки вверх! Это приказ!
Но люди в военном камуфляже, бегущие далеко внизу, и не думают останавливаться. Они преследуют своих жертв, невзирая на то, что это всего лишь дети. Невинные и беззащитные. У них свой приказ, а приказы не обсуждаются. Прогремел выстрел. Люди в вертолёте забеспокоились. Один Гиреев понял, что стреляли не военные, и обернулся назад. Там чрез тернии пробиралась ещё одна маленькая фигура. Следователь из Москвы. Именно он произвёл предупредительный выстрел в воздух. К сожалению, это, как и слова подполковника, не возымело нужного эффекта. Тогда Сергей открыл огонь на поражение. Снова грянули выстрелы. Один преследователь сразу покатился по земле. Второго зацепило только на третий раз.
— Садимся, — приказал Гиреев.
— Куда? — обернулся лётчик. — Лес кругом.
— Так найди поляну! — выругавшись, отрезал тот.
Скоро к Томченко подоспели несколько сотрудников милиции. Он только что заковал в наручники раненного в ногу военного, прикрыл глаза убитому и занялся детьми, которые сидели, прислонившись к дереву, и ничего не хотели говорить, только дрожали от холода. Сергей снял с себя пиджак и завернул их в него.
— Ну, что здесь? — спросил подполковник.
В ответ Томченко так посмотрел на него, что Гиреев понял — сейчас будет нагоняй.
— Вы какого чёрта не сообщили мне, что нашли детей? Они же погибнуть могли. Погибнуть из-за вас.
— Сначала я хотел их сам привести, а затем появились эти, и уже не до того было.
— А сами, почему медлили?
— А что я должен был делать? Открыть огонь по работникам вышестоящего ведомства? Нет, это вам там, в Москве, всё дозволено, а мне здесь ещё работать.
Сергей извинился. Сам не понял, почему. Это ему, подполковнику, надо бы извиняться. Однако же он извинился и направился к машине. Только через плечо кинул:
— Допросите этого и детей. Затем отчёт мне на стол. Понятно?
— Так точно, товарищ следователь, — отчеканил Гиреев, не скрывая сарказма.
Генерал стоял лицом к окну, спиной ощущая огромное количество враждебно настроенных глаз, уставившихся на него. Они все ожидали от него объяснений случившегося провала.