Замираю у подъездной двери – слишком трудно сделать последний шаг и окунуться в мир, который почему-то не перевернулся и не сломался оттого, что моя девочка навсегда его покинула. Небо не рухнуло, и люди продолжают жить. Даже мой муж, похоже, начинает смиряться.
Да, этот мир не рухнул. Зато мой разлетелся вдребезги.
Саша мягко подбадривает:
– Все будет хорошо, Катюш! – он неторопливо толкает дверь, а я будто погружаюсь в гомон улицы.
Отовсюду слышны детский смех, визг машин, стук каблуков по асфальту… Как громко… Вываливаюсь из подъезда и прислоняюсь к стене. Судорожно дышу, зажмурившись изо всех сил.
– Солнышко… пойдём, – чувствую его руку на своих плечах. Вот так, словно два поддерживающих друг друга инвалида, мы двигаемся вперёд по сантиметру, только для меня впереди ничего нет. – Вот увидишь, тебе станет легче…
Легче?..
Открываю глаза и послушно следую за ним, пока не слышу детский крик:
– Ма-а-ам!
Сердце застревает между рёбер ржавым гвоздём, а затем и вовсе прекращает биться. Оборачиваюсь и вижу маленькую девочку лет семи в школьной форме и белоснежными бантами в волосах…
Зовут не меня. Я больше не мама. Ноги вдруг отказывают мне, а в глазах поселяется тьма.
День 114-й. Сделка
Больше никто не мучает меня прогулками и уговорами жить дальше. Моя единственная попытка выйти на улицу провалилась с треском.
Теперь я беспрепятственно слоняюсь из угла в гол, а Саша, в те редкие моменты, когда бывает дома, только молча вздыхает.
Я понимаю, он очень переживает за меня, но по-другому просто не могу. Без моей девочки мир как будто потускнел и из яркого и сочного превратился в черно-белую карикатуру. Небо надломилось и пошло трещинами, солнце ослепло и больше не дарит света и тепла. Такова моя реальность.
Единственное, чем я живу сейчас – уголком памяти Сони. Наконец-то мне удаётся закончить отбор фотографий. Снимков оказалось немало, хотя я и выбирала только самые-самые. Остаётся их лишь распечатать, но здесь я неожиданно сталкиваюсь с категорическим отказом. Саша, напоминая гоголевского Вия, которому нельзя переступать невидимую черту, снова мнётся на пороге детской.
– Что значит «нет»? – я даже привстаю с тахты.
– Прости, но я считаю это странным. Тебе надо отвлекаться, а ты хочешь окопаться в воспоминаниях. Столько фотографий… – Саша кивает на тумбочку, где с разинутой пастью застыл ноутбук. – Выйдет целая стена плача. И то, если одной стены хватит. – его тихий вздох звучит как приговор. – Прости…
Снова это бесполезное слово.
– Но для меня это очень важно! – все-таки вскакиваю с кровати, отбрасывая в сторону цветастый плед, прикрывавший мои ноги.
– Это меня и пугает… Катюш, это путь в никуда.
– Вся моя жизнь – путь в никуда! Да пойми ты, так я хоть чем-то занята…
Ещё чуть-чуть и я упаду на колени и начну умолять. Он долго-долго смотрит на меня, прежде чем ответить:
– Хорошо! – я уже готова выдохнуть, когда он продолжает: – Но при одном условии…
– Каком? Имей в виду, на улицу я больше не пойду! – предупреждаю я. – Мне хватило одного раза…
– Все проще, – обещает Саша, – ты встретишься с врачом.
Я ахаю.
– Ты ставишь мне ультиматум?! – такого сценария я не ожидала.
– Именно. Иначе никаких фотографий.
Его колокольчиковые глаза, до боли напоминающие Сонины, темнеют и становятся почти синими.
– Это ведь Соня… Наша Соня. – Взываю я к Сашиной совести.
– Знаю… Но по-другому не могу.
– Ненавижу… – в отчаянии толкаю ноутбук, который летит с тумбы на пол, словно ненужный мусор.
– Я готов принять и ненависть. Лишь бы ты согласилась.
Ругая себя последними словами, падаю на колени и подымаю ноутбук. Я не должна была так поступать. Что если бы он сломался, и вся память о Соне пропала бы? Но монитор светится, значит не все так страшно… Ковёр смягчил удар.
– Засунешь меня в машину и насильно потащишь к врачу?
– Зачем тогда мне эта сделка? – искренне удивляется Саша. – Если не хочешь ехать, врач придёт сюда…
Такое впечатление, что он уже все продумал и предусмотрел… Раздумываю минуту, прежде чем дать ответ.
В конце концов, мне даже выходить из дома не придётся…
– Одна встреча. Одна! – прикрываюсь ноутбуком, точно щитом, выставив его перед собой.
Саша щурится – явно остался не доволен. Что ж. Я тоже умею торговаться. И все же он кивает в знак согласия и, наконец, уходит.
Подбираю плед и забираюсь на тахту. В голове ворох мыслей, напоминающих гору грязного белья, которое хочется перебрать для стирки – белое в одну сторону, цветное – в другую. Чёрное оставить напоследок. Только ничего не выходит, обязательно что-нибудь да оказывается не в той куче.