Разумеется, все это основывается лишь на словах Эрика. А опыт подсказывает, что к его откровениям следует относиться с подозрением.
Но вот я паркуюсь на той самой улице, где всего несколько недель назад проходила вместе с Клементом. Что угодно отдала бы, лишь бы он вновь оказался рядом…
Но не время предаваться душевным терзаниям. Я подхожу к двери и нажимаю на звонок. Как и в прошлый раз, Мэнди не спешит открывать. Наконец, она появляется, и я следую за ней по коридору в ее тесный кабинет.
— Как дела? — осведомляется старушка.
— Ужасно… если честно.
Судя по ее неловкой улыбке, она явно предполагала, что я отговорюсь общепринятой банальностью. Что ж, сама напросилась.
Мэнди достает большой коричневый конверт и с преувеличенным тщанием кладет его на стол передо мной.
— Я оставлю вас, — говорит она и поднимается. — Буду в соседнем кабинете, если понадоблюсь.
И с этим старушка едва ли не выбегает прочь, закрыв за собой дверь.
Я опускаю взгляд на конверт. Странно, но первым делом обращаю внимание, с какой аккуратностью выведено мое имя, прописными буквами. На основании весьма немногого известного мне о Деннисе Хогане, могу заключить, что он наверняка воспользовался дорогой перьевой ручкой. Переворачиваю конверт. Как Мэнди и говорила, на клапане красуется предупреждение таким же выверенным почерком, что послание предназначено исключительно для Эммы Эшлинг Хоган.
— Полагаю, это я и есть, — вздыхаю я.
Осторожно отгибаю клапан и вываливаю содержимое на стол. Сейчас мне весьма не помешала бы пачка банкнот, однако глазам моим предстают лишь два невыразительных конверта.
Первый, с подписью «Эмме», явно содержит письмо, второй вот выглядит более увесистым. Может, в нем-то денежки меня и дожидаются, так что сначала его и открываю.
Увы, вместо потрепанных банкнот резинка перетягивает тонкую стопку фотографий. На верхней, черно-белой, запечатлен молодой мужчина в костюме. Я откидываюсь на спинку стула и машинально переворачиваю снимок. Мама, как правило, писала даты и краткие пометки на оборотных сторонах фотографий из нашего жалкого подобия семейного альбома, и отец, как мне открывается, имел такую же привычку. На заднике накорябано синей ручкой: «Деннис 1966».
Да, я действительно смотрю на изображение своего отца. Спору нет, мужчиной он был привлекательным и даже в молодости знал толк в элегантных костюмах. У него цветущее лицо и широкая улыбка человека, которому еще только предстоит познать тяготы и лишения — исключительно которыми жизнь Денниса Хогана и обернулась.
Перекладываю фотографию в низ стопки и разглядываю следующую: тот же самый молодой мужчина стоит, прислонившись к машине и обнимая очаровательную девушку, на вид столь же не потрепанную жизненными невзгодами. И она просто до жути похожа на меня в двадцать с небольшим лет. Подпись на обороте гласит: «Деннис и Сьюзи 1967».
На примерно десятке следующих фотографий тоже запечатлены мои родители. Все снимки сделаны в конце шестидесятых и, по-видимому, отражают развитие отношений пары. И на каждом внимание отца больше сосредоточено на матери, нежели на фотоаппарате — тот самый мечтательный взгляд, свойственный лишь по-настоящему влюбленным.
Мой особый интерес вызывает фото матери с бокалом в руке возле рождественской елки. Подписан снимок «Сьюзи 1971», а вечернее платье на ней уже не скрывает округлый живот.
Поспешно перекладываю фотографию вниз, однако комок в горле не исчезает.
А от следующего снимка становится только хуже: при виде сияющей пары с новорожденным младенцем рука моя машинально тянется ко рту. На обороте подписано: «Наша маленькая семья 1972». Со слезами снова разглядываю изображение. В отличие от прочих фотографий, на этой взгляд отца обращен не на мать, а на крошечный сверток в ее руках. Может, мне только кажется, но я вижу в его глазах неуемную гордость и счастье.
В тиши кабинета Мэнди я едва ли не слышу дребезг собственного разбивающегося сердца.
Остаются еще три фотографии. На двух запечатлена безмерно счастливая Сьюзи Хоган с маленькой Эммой на руках. Третья же меня окончательно добивает: отец сидит в кресле и одной рукой держит малышку, а другой ласково гладит ее по щечке. Судя по подписи на обороте, здесь мне уже четыре месяца, и я нисколько не сомневаюсь, что улыбка на моем личике не рефлекторная, а вызвана прикосновением отца. Вскорости после того, как была сделана эта фотография — возможно даже, всего лишь через несколько дней, — Денниса Хогана вследствие злонамеренной лжи лишили его дочурки.