Вид у главы Лань был самый что ни на есть покаянный, но Мо Сюаньюю его совершенно не стало жаль. В нем ураганом взвились воспоминания о том дне, когда глава Не спустил Яо-гэ с лестницы, а глава Лань просто вышел к ним обоим потом, как ни в чем не бывало. А ведь это было даже не впервые! Мо Сюаньюю неоднократно доводилось слышать сплетню о том, что в самый первый раз, когда Яо-гэ только пришел в Башню Золотого Карпа, его спустили с лестницы по приказу отца. Эта байка всегда ужасала Мо Сюаньюя, а после истории с главой Не он и вовсе старался ходить где угодно, только не по парадной лестнице. Та была слишком огромной, со слишком высокими ступенями. Упади с нее обычный человек — и до подножия долетит только труп. Заклинатели, конечно, крепче обычных людей, но золотое ядро Мо Сюаньюя было слишком слабым, да и у Яо-гэ в юности наверняка оно было не намного сильнее.
Как глава Лань мог называть себя братом Яо-гэ, если ему было наплевать на все это?
Мо Сюаньюй сам не заметил, как поджал губы, так, что они, обычно мягкие и улыбчивые на лице Цзинь Гуанъяо, сейчас вытянулись в тонкую ниточку. А вот глаза он прикрыл совершенно сознательно, чтобы не выдать себя горящим там презрением.
— Я знаю, я неправ! — по-своему расценив оба этих жеста, торопливо продолжил глава Лань. — Я был так уверен, что тело заклинателя неизменно излечивается, что совсем забыл: даже на месте заживших ран иногда остаются шрамы.
Он продолжал сидеть на коленях перед кроватью, на которой расположился Мо Сюаньюй, и вид имел самый что ни на есть смиренный. В его взгляде, устремленном сейчас чуть снизу, отчетливо читалось покаяние.
Внутри тела Цзинь Гуанъяо что-то мучительно сжалось, а потом отчаянно запульсировало. Облик такого Лань Сичэня возбуждал неимоверно, и Мо Сюаньюя начали раздирать противоречивые чувства. С одной стороны, ему было безумно обидно, что подобные чувства в Яо-гэ будил не он сам, а посторонний, по сути, человек. Который, ко всему прочему, не очень-то заботился о своем побратиме. С другой же стороны, сейчас Мо Сюаньюй как никогда остро понимал, что Яо-гэ на это толком и не рассчитывал. Он никому не доверял и никого не подпускал к себе слишком близко. Цзинь Гуанъяо, скорее, сам предпочел бы позаботиться о том, кто заставил его сердце откликнуться.
В этом они с Мо Сюаньюем неожиданно оказались схожи. Все те жалкие несколько раз, когда ему перепадало чужое внимание, его вынуждали становиться «младшим братом». Всем почему-то казалось, что тонкий, изящный, почти по-девичьи хорошенький юноша способен быть только принимающей стороной. В то время как ему самому хотелось и дарить ласки, и — что уж скрываться перед самим собой — подавлять чужую волю.
Возможно, Яо-гэ чувствовал это в своем брате подсознательно. Он не желал ни под каким видом уступать свою доминирующую роль и потому решительно отвергал того, кто претендовал на нее. Облик Цзинь Гуанъяо ведь тоже был обманчив и многих вводил в заблуждение своей миниатюрной хрупкостью.
— Вот, — глава Лань явно начал испытывать неловкость от затянувшейся паузы и чуть суетливым жестом достал из рукава небольшой флакон. — Когда госпожа Цзинь написала мне, что ты нездоров, я первым делом подумал о твоей спине. Я знаю, ты не хотел обращаться к целителям в Башне Золотого Карпа, потому что…
Он запнулся, но Мо Сюаньюй понял его и без слов. Разумеется, Яо-гэ не хотел обращаться к собственным целителям с подобным вопросом. Столько времени прошло, Цзинь Гуанъяо стал не только главой ордена, но и Верховным Заклинателем — а все равно старые сплетни были неистребимы. Все в Башне Золотого Карпа знали о происхождении главы Цзинь и о том, как закончился его первый визит в отчий дом. Попросить помочь со спиной — это не только признаться в том, что собственный уровень заклинательских способностей не позволяет справиться с проблемой, но напомнить всем о том, как подобная травма была получена.
— Но целители Облачных Глубин болтать не станут! — проглотив окончание предыдущей фразы, торопливо продолжил глава Лань. — Сплетни запрещены… К тому же наши целители не знают, для кого я брал эту мазь.
Возникла еще одна неловкая пауза.
Вообще-то Мо Сюаньюя в теле Цзинь Гуанъяо спина не беспокоила — помимо сегодняшнего дня, когда он уснул в столь неловкой позе. К тому же гордость побуждала его презрительно отказаться от запоздалого подношения. Но, в последний момент, уже почти открыв рот, Мо Сюаньюй успел спохватиться, что, возможно, телу Яо-гэ это действительно нужно. В конце концов, за эти дни Мо Сюаньюй ничего не делал, кроме как валялся в кровати да совершал небольшие прогулки по малому саду. Это же не он днями напролет сидел, склонившись над бесконечными орденскими и всеобщими делами.
Тем более…
Мо Сюаньюй вновь ощутил, как к его щекам подкатывает жаркая волна. Он бросил из-под полуопущенных ресниц пристальный взгляд на главу Лань. Тот замер в ожидании, его напряженное тело казалось скованным, а в чуть покрасневших глазах плескалась тревога и еще какое-то не вполне сформировавшееся чувство. Впрочем, Мо Сюаньюй, кажется, догадывался, какое именно.
— Спасибо, эргэ, — пробормотал он в конце концов негромко, вновь потупив взгляд. — Но, боюсь, мне будет затруднительно воспользоваться твоим подарком…
Все верно: даже при гибкости Яо-гэ мазать спину самому себе нелегко, а вызвать кого-то из слуг при желании сохранить тайну — невозможно.
Лицо главы Лань оставалось все таким же белым, однако кончики его ушей, к неожиданному восторгу Мо Сюаньюя, слегка порозовели. Мо Сюаньюй никогда не видел, чтобы кто-нибудь краснел ушами, но у Ланей, судя по всему, и здесь все было не так, как у нормальных людей.
— Я… — блистательный глава Лань еще и запинаться начал! — Я мог бы помочь… Если ты, конечно, согласен, А-Яо!..
Тело Цзинь Гуанъяо было за. Особенно определенная его часть. А у Мо Сюаньюя так давно не было вообще никого, что, по здравому размышлению, он решил не отказываться от того, что само шло ему в руки. В конце концов, должна же была хоть когда-нибудь и на его улице перевернуться телега с пряниками?
— Мне так неловко, — произнес Мо Сюаньюй, почти не поднимая глаз. Лишь ресницы его чуть подрагивали, то и дело позволяя из-под своей густоты бросить взгляд на главу Лань. — Эргэ столь добр…
Лань Сичэнь судорожно сглотнул. Его взгляд, казалось, был прикован к этим мельчайшим взмахам длинных ресниц напротив. А когда Мо Сюаньюй плавно потянулся к застежке на своем верхнем одеянии, глава Лань и вовсе, не отдавая себе отчета в своих действиях, преступным образом облизнул вмиг пересохшие губы.
Снимая ханьфу, Мо Сюаньюй позволил себе поморщиться, и глава Лань, спохватившись, помог ему разоблачиться. Когда большие теплые ладони задели обнажившиеся плечи, Мо Сюаньюй ощутил, как по всему его телу пробежала волна горячего возбуждения. И пусть сам глава Лань все еще был целиком и полностью одет, Мо Сюаньюй уже не сомневался, что это ненадолго.
Он вытянулся на кровати, позволяя сильным рукам гладить свою спину. Он знал, что глава Лань играет в основном на сяо, однако сейчас чувствовал себя гуцинем, которого коснулись руки опытного мастера. Впрочем, на гуцине глава Лань тоже умел играть — он ведь учил Яо-гэ. Сейчас этим навыкам нашлось удачное применение: твердые пальцы скользили вдоль спины уверенно и бережно.
Сверху и сбоку раздался судорожный вздох. Кажется, пока Мо Сюаньюй таял от прикосновений, тот, кто их дарил, начал ощущать себя не слишком комфортно.
— Неравномерно, — чуть приглушенно выдохнул Мо Сюаньюй, поведя лопатками. — Эргэ, тебе лучше забраться ко мне…
Он затаил дыхание, выжидая. Лани славились своей сдержанностью и приверженностью строгим правилам, но этот конкретный Лань, кажется, уже готов был отбросить все условности.
— Я… — пальцы Лань Сичэня ненадолго замерли, когда он с неловкостью подбирал слова. — Я могу тебя задеть…
— Это нестрашно, — отмахнулся Мо Сюаньюй. — Мы ведь с тобой были и в более стесненных обстоятельствах, верно?
Он знал, что когда-то Яо-гэ спас Лань Сичэня, тогда еще не главу, и какое-то время помогал ему скрываться от преследования отрядов Вэней. О подробностях Мо Сюаньюю известно не было, но вряд ли они таились в шикарных хоромах.