Чего хотел Мо Сюаньюй — понятно. Он пытался призвать в свое тело злобного духа. Подтверждением этому, помимо магического круга, были также четыре глубоких пореза на левой руке — чего-то этот извращенец точно желал за свою жертву. Чего именно, Цзинь Гуанъяо не знал: в записях подробностей не обнаружилось, а в голове у него ничего не отложилось. Быть может, потому, что он не являлся злобным духом, а может, просто от того, что Мо Сюаньюй — криворукий идиот, налажавший с ритуалом по всем пунктам.
Что сталось с телом самого Цзинь Гуанъяо — не понятно. Возможно, слуги уже обнаружили в его покоях хладный бездыханный труп, и сейчас в Башне Золотого Карпа царит паника. Интересно, Лань Сичэнь, когда узнает, расстроится? То есть, конечно, расстроится — он и из-за Не Минцзюэ в свое время расстраивался… Но все же интересно — насколько? Хотелось бы верить, что побольше.
Впрочем, нет, лучше бы не расстраивался. Видеть огорченного Лань Сичэня было больно, а становиться причиной его огорчения отчаянно не хотелось. Зря, что ли, Цзинь Гуанъяо так старательно оберегал своего второго брата от всех возможных потрясений на протяжении многих лет?
К тому же вполне вероятно, что телу ничего не сделалось. Во-первых, оно может просто лежать. Есть же специальная техника, позволяющая выводить душу из тела, — и тело в отсутствие души не умирает. Правда, эта техника не рассчитана на то, что душа уйдет так далеко и так надолго, но тело все же имеет возможность продержаться хоть какое-то время. А во-вторых, тело может и не лежать.
Эта мысль заставила Цзинь Гуанъяо неуютно поерзать на неудобном топчане. Никто не знает точно, что происходит с душой человека, пожертвовавшего свое тело злобному духу. Предположительно, она просто рассеивается без шанса на перерождение. Но — это если родное тело все же досталось злобному духу, не имевшему доселе собственного пристанища. А если пристанище имелось, то могло ли случиться так, что произошел… обмен?
Думать о том, что Мо Сюаньюй все-таки заполучил его, Цзинь Гуанъяо, тело — пусть и не таким образом, каким ему хотелось, — было достаточно неприятно. Однако по здравому размышлению выходило, что из всех вариантов этот — самый предпочтительный. Если оба тела живы и обе души не повреждены, то имелся неплохой шанс вернуть все обратно.
В любом случае, как ни крути, а Цзинь Гуанъяо предстояло отправиться в Башню Золотого Карпа и разузнать все на месте. Если его тело погибло — то будут похороны, такое точно не пропустишь. В этом случае останется только доживать свой век в теле Мо Сюаньюя. Не самая приятная перспектива, но Яо неизменно придерживался мнения, что пока человек жив, у него всегда остается масса возможностей реализовать себя.
Если же тело живо, надо будет попытаться вернуть его себе. Свободное — постараться занять, занятое — обменять обратно.
Над последним, правда, предстояло поломать голову. Существовала немалая опасность, что Мо Сюаньюй меняться обратно не пожелает. И тут его вполне можно было понять: кто же откажется быть главой великого ордена, да еще и Верховным Заклинателем, вместо этого вернувшись в родную деревню, где кроме нищеты и унижений его ничего не ожидало?
Другое дело, что главы ордена из Мо Сюаньюя не получится. Он не только не разбирается в делах, так еще и глуп и ленив. Если другие заклинатели в Башне Золотого Карпа не решат, что их глава сошел с ума, то очень быстро разгадают подлог. И Лань Сичэнь! Лань Сичэнь-то должен узнать, что его подменили? По крайней мере, Цзинь Гуанъяо отчаянно хотелось в это верить. А поскольку визита главы ордена Лань в Башне Золотого Карпа ожидали в ближайшее время, следовало поторопиться.
Или… Или, быть может, лучше сразу обратиться к Лань Сичэню? В Башню Золотого Карпа еще проникнуть надо, а с лицом Мо Сюаньюя сделать это будет нелегко. В Облачных Глубинах же можно будет попросить об аудиенции, а там, оказавшись с глазу на глаз, все объяснить. Цзинь Гуанъяо всерьез обдумал все плюсы и минусы этого варианта, но в конце концов отмел его. Во-первых, втягивать Лань Сичэня по-прежнему не хотелось. Поди объясни ему, почему вместо злобного духа призвался его побратим! Цзинь Гуанъяо, конечно, мог объяснить что угодно кому угодно, но для этого ему нужно было хоть самому понимать, в чем дело, — а сейчас он совершенно ничего не понимал. А во-вторых, на своих двоих у Цзинь Гуанъяо было очень мало шансов добраться до Облачных Глубин раньше, чем Лань Сичэнь вылетит в Башню Золотого Карпа.
Цзинь Гуанъяо ждала дорога домой.
========== Глава 2 ==========
Когда Мо Сюаньюй проснулся, его больше всего удивило не то, что его правая рука оказалась запущенной в штаны и лежала на члене — в конце концов, желающих скрасить его одиночество все не находилось, а он ведь был здоровым молодым мужчиной, — а то, что он вообще проснулся.
Мо Сюаньюй не должен был проснуться. Он и спать-то этой ночью не ложился. Он провел один из темнейших ритуалов, и в результате его душа должна была уже развеяться где-то посреди небытия.
Подумав, Мо Сюаньюй вытащил руку из штанов и машинально посмотрел на нее. Чистая — видимо, ничего сделать он не успел. Мо Сюаньюй уже почти опустил руку на одеяло, но потом, спохватившись, вновь поднес к лицу. А затем взглянул и на вторую.
Его руки уже давно не были такими. Не просто не испачканные, а действительно по-настоящему чистые, без покрасневших костяшек, заусенцев и обгрызенных ногтей. Ногти вообще выглядели замечательно: аккуратно остриженные и словно бы отполированные. Мо Сюаньюй с удовольствием вытянул перед собой ладони, поворачивая их из стороны в сторону и любуясь. Ровно до того момента, как сообразил, что это вроде как бы и вовсе не его руки. И дело даже не в ухоженности, какой ему давно уже не доставалось, а в том, что сами ладони выглядели по-другому. Меньше, с более изящными пальцами. Но при этом — с характерными мозолями, оставляемых рукоятью меча. У Мо Сюаньюя таких не было: из ордена Ланьлин Цзинь его изгнали без меча, да он, впрочем, и не слишком переживал по этому поводу, все равно физические тренировки ему никогда не нравились.
Мо Сюаньюй резко сел и наконец-то огляделся. Комната была великолепной: такой у него не было, даже когда он жил в Башне Золотого Карпа. Обстановка выглядела дорогой, но при этом очень изящной. Уж в тонких искусствах Мо Сюаньюй понимал побольше некоторых! Вкус у хозяина этих покоев однозначно был хороший, пусть и сложно было удержаться в рамках изысканности, когда все вокруг буквально заткано золотом.
А вот кровать — Мо Сюаньюй даже пару раз подпрыгнул на месте — показалась жестковатой. Простыни из тончайшего шелка, одеяло — роскошное и тоже с золотом, а вот матрас мог бы быть и помягче.
— Надеюсь, матрас-то хоть не золотой? — произнес вслух Мо Сюаньюй и хихикнул.
Сказал — и тут же осекся. Голос тоже звучал как-то по-другому. Более мягко, с какими-то глубокими нотками в тоне. Вроде бы даже знакомый голос, но точно не его, не Мо Сюаньюя.
Мог ли он вместо небытия оказаться не просто в другом месте, но еще и в чужом теле? Мо Сюаньюй замер, сидя на кровати, сосредоточенно обдумывая этот вопрос. С одной стороны, в том трактате, по которому он сотворил ритуал, про это ничего не говорилось. С другой стороны, трактат выглядел старым и ветхим — возможно, что-то из написанного и потерялось в прошлом. К тому же читать его пришлось быстро и тайком, переписывая к себе заметки лишь о самом главном. Может, про что-то такое в трактате и упоминалось, да Мо Сюаньюй не обращал внимания. Ему ведь было не так важно, что случится с его душой, когда его заветное желание исполнится.
Хотя, на самом деле, по-настоящему заветным его желанием было иное. Мо Сюаньюй тяжело вздохнул. Если бы он знал, что у него будет возможность воспользоваться чьим-то телом, к тому же явно очень неплохим, он бы загадал именно его. Яо-гэ не принял его чувств в прошлом, но под влиянием демонической силы наверняка уступил бы!
Однако Мо Сюаньюй не знал о столь прекрасном завершении ритуала, и потому попросил лишь о мести. Он вздохнул еще раз, а затем задумчиво повел носом.
Душераздирающе пахло пионами. Запах, конечно, сам по себе приятный, но у Мо Сюаньюя он рождал неприятные ассоциации. Именно пионами с подвалов и до крыш пропахла Башня Золотого Карпа, и потому они неизменно навевали тоску. Там, в далеком пионном прошлом остались и сытая жизнь, и сносное — по сравнению с деревней Мо — обращение, и, главное, прекрасный и удивительный Яо-гэ.