Когда его запястье наконец выпустили из цепких пальцев, Мо Сюаньюй первым делом быстро спрятал руку под одеяло и нервно облизнул губы. На целителя они уставились одновременно с Мымрой. Тот, поймав эти одинаково тревожные взгляды, только хмыкнул.
— Главе Цзинь требуется больше отдыхать, — произнес целитель степенно. — Я не чувствую в этом теле никакой определенной болезни, однако течение ци взбудоражено, тревожность повышена. Сердце то заходится в бешеном ритме, то обмирает — это нехороший признак. Я приготовлю успокоительный отвар и настоятельно попрошу в ближайшие дни снизить нагрузку. А сегодня и, желательно, завтра — и вовсе не покидать постели.
Мо Сюаньюй с облегчением перевел дыхание. Кажется, целитель не обнаружил чужака! Однако уже в следующий момент едва не вскипел от праведного возмущения. Это что же получается, можно вот так просто вытеснить главу великого ордена, да еще и Верховного Заклинателя, из родного тела — и никто не узнает? Да такой целитель вообще ничего стоить не должен!
Целитель расценил гнев в его взгляде по-своему.
— Я настаиваю! — повторил он твердо. — И от физических тренировок воздержитесь, пока не пройдет головокружение.
Он встал, поклонился сперва Мо Сюаньюю, потом Мымре, а затем с достоинством покинул спальню главы ордена. Мо Сюаньюй закусил губу. Яо-гэ действительно всегда тренировался с мечом по утрам, в несусветную рань — позже у него на это не хватало времени. С момента изгнания Мо Сюаньюя из Башни Золотого Карпа прошло уже много лет, но, видимо, в этом плане ничего не изменилось. Впрочем, об этом можно было догадаться, бросив лишь взгляд на то, в какой прекрасной форме находилось тело Яо-гэ.
— Ну-ну, не сердись, — в голосе Мымры поубавилось тревоги, и он стал, по мнению Мо Сюаньюя, приторно-сладким. — Я давно пытаюсь сказать тебе, что ты слишком много работаешь — но ты же никого не слушаешь! Как взвалил на себя проблемы всех орденов разом, так и тянешь этот груз.
— Я — Верховный Заклинатель, — проворчал Мо Сюаньюй, недовольный тем, что его вынуждают поддерживать разговор. — Мне положено.
— Конечно, душа моя, — Мымра разулыбалась до неприличия радостно. — Но сегодня ты будешь только отдыхать!
Мо Сюаньюй был только рад это сделать, однако настырная женщина все не уходила. Он никак не мог сообразить, как бы ее выпроводить потактичнее: все-таки Яо-гэ с женой всегда обращался так, словно она была хрупкой вазой из тончайшего фарфора. Отдельные неловкие слова еще можно списать на плохое самочувствие, но если он начнет ей откровенно грубить, то это будет выглядеть подозрительно. Оставалось только надеяться, что она сама наконец сообразит оставить его в покое.
Мо Сюаньюй бросил искоса взгляд на Мымру, смотрящую на него с невыразимым умилением, и разочарованно вздохнул. Похоже, его надежды напрасны: эта женщина глупа как пробка.
— Целитель ничего не сказал по поводу еды, — тем временем заговорила Мымра. — Однако я взяла на себя смелость попросить, чтобы приготовили блюда полегче. Если тебе сегодня придется остаться в постели, то нехорошо слишком перегружать организм.
При словах о еде Мо Сюаньюй слегка оживился. Тело Яо-гэ не было измучено голодом так же, как и его собственное, однако, судя по ощущениям, в последний раз принимало пищу достаточно давно. Мо Сюаньюю, привыкшему, что поесть ему давали изредка — тогда, когда вспоминали про его существование, — и в голову не пришло затребовать себе завтрак самостоятельно, поэтому на короткое мгновение он даже ощутил прилив благодарности к Мымре. Вряд ли, конечно, главу ордена оставили бы голодать, но сам он еще не скоро бы спохватился.
Мымра, разглядев интерес в его глазах, снова довольно улыбнулась.
— Я рада, — произнесла она чересчур жизнерадостно, — что хотя бы аппетит тебя не покинул.
Она протянула к нему свои руки, и Мо Сюаньюй снова чуть не дернулся от нее. Однако почти сразу он понял, что Мымра хочет помочь ему устроиться на кровати сидя. Мысленно фыркнув — Мымра была еще ниже Яо-гэ, совсем крохотная женщина с тоненькими ручками, — Мо Сюаньюй поспешил сесть самостоятельно. Мымра даже не подумала обижаться, лишь подсунула ему под спину несколько подушек.
Затем она вновь проплыла к двери и, распахнув ее, велела войти слугам. Те, судя по всему, все это время стояли в коридоре и ожидали ее сигнала. Шедший первым слуга аккуратно водрузил на кровать небольшой столик, так, что тот оказался прямо перед Мо Сюаньюем. Очень скоро столик покрылся разнообразными тарелками.
Мо Сюаньюй сглотнул голодную слюну. Сколько лет он не видел ничего подобного! От деревенских родичей ему доставалась разве что жидкая похлебка да плохонькие овощи. Иногда те расщедривались на рис, но и тот всегда был пустым. По сравнению со всем этим блюда, которые Мымра назвала «легкими», выглядели небесным пиршеством.
Однако радость Мо Сюаньюя была бы еще сильнее, если бы сама Мымра соизволила удалиться. Но нет, она устроилась рядом и, продолжая разыгрывать из себя примерную женушку, принялась услужливо накладывать ему разные лакомые кусочки. Мымра вся аж сияла от удовольствия, словно прислуживать мужу за столом — ее давняя заветная мечта. Мо Сюаньюй с усилием проглотил вздох. И это еще его называли сумасшедшим!
Поняв, что от присутствия «супруги» в ближайшее время ему не избавиться, Мо Сюаньюй решил сосредоточиться на поглощении завтрака. Тот, впрочем, оказался настолько вкусным, что ему удалось почти полностью отвлечь на себя внимание. Под конец трапезы Мо Сюаньюй был настроен уже гораздо благодушнее, и даже почти не дернулся, когда Мымра, подавая ему чай, коснулась его пальцев своими.
========== Глава 5 ==========
Первым порывом Цзинь Гуанъяо было бежать из деревни Мо что было сил — и плевать на любые ритуалы. Однако здравый смысл задавил в нем накатывающую удушливыми волнами панику. Здесь, в этой деревне, находились адепты великого ордена. И, насколько Цзинь Гуанъяо знал учебные традиции Гусу Лань, молодняк наверняка пусть на расстоянии, но курировал кто-то из опытных заклинателей. Если же Цзинь Гуанъяо попытается сбежать, а его личное проклятие вздумает последовать за ним, то в тщедушном и бессильном теле Мо Сюаньюя от него будет не отбиться.
Поэтому самым благоразумным в нынешней ситуации оставалось только положиться на орден Лань. Цзинь Гуанъяо подавил в себе желание броситься к юношам и потребовать, чтобы те зажгли сигнальные огни, не дожидаясь катастрофы, однако усилием воли удержал себя в руках. Не в его интересах привлекать к себе излишнее внимание.
С этого момента события понеслись стремительно.
Цзинь Гуанъяо принял показавшееся сперва удачным решение переместиться подальше от места намечающейся катастрофы — и на него почти сразу налетели суетящиеся слуги. Несколько мгновений на его лицо смотрели, не узнавая, а затем схватили и поволокли в совсем не нужном направлении. Темная пульсация такой знакомой ненависти с каждым шагом становилась все сильнее и сильнее, и Цзинь Гуанъяо попытался вырваться, чтобы избежать опасной встречи. Однако держали его крепко, и никого не интересовало, что они волокут человека на верную гибель.
Руку дагэ Цзинь Гуанъяо узнал сразу. Собственно, первым делом он и уставился на нее, а вовсе не на иссушенный труп на полу. Его совершенно не взволновали обвинения взвинченной тетки Мо Сюаньюя: если рука дагэ учует его душу в этом теле, то ни до какого суда и тем более казни дело не дойдет.
— Эй, ты вообще не слушаешь меня? — визгливо возмутилась госпожа Мо. — Всегда был ненормальным, а теперь сдурел окончательно!
Но Цзинь Гуанъяо не мог отвести глаз от левой руки ее мужа. Та совсем не подходила хлипкому мужчине ни по длине, ни по мощности, но отчего-то никто в зале этого пока не замечал. Лишь один из учеников Гусу Лань, догадавшись проследить за испуганным и напряженным взглядом Цзинь Гуанъяо, понимающе выдохнул.
Он кивнул на господина Мо остальным адептам, и те подобрались.
— Вины вашего племянника в произошедшем нет, — вклинившись в гневный монолог госпожи Мо, заявил наблюдательный юноша. — Пока мы сражались с лютыми мертвецами, сюда проникла еще одна темная тварь…