— Не нравится мне, что Везунчик один туда пошел! — тихим голосом, еще более усугублявшим и так посредственную дикцию, начал бубнить он. — И сам он мне давно не нравится! Подозрительный тип!
— Да ладно тебе! — как обычно чуть промедлив, возразил Вонюша. — Все же на наших глазах!
— На наших? Ты его сейчас видишь? Знаешь, чем он там занимается? — не унимался Ощутилло, продолжив оглашение списка своих подозрений: – С гномами общий язык быстро нашел! А? Всё знает, всё умеет, всё у него всегда получается! Не так? Неспроста это, ох, чую, неспроста! Щас как вернется с отрядом долбаных коротышек!
— А ну цыц! Кончай чушь молоть! — на секунду оторвавшись от напряженного наблюдения за темнотой спереди, сквозь зубы, отчего голос казался еще более угрожающим, прикрикнул на не в меру разошедшегося товарища Крепыш. — Еще кто хоть слово произнесет – отгребет от меня люлей!
Попадать под раздачу – тяжесть руки Крепыша все знали, никому не хотелось, поэтому дискуссия прекратилась, толком не начавшись, и вновь воцарилась абсолютная тишина. Только где-то на грани слышимости доносились звуки текущей воды. Подземный ручей, наверное. Я, скрашивая вынужденное ожидание, принялся обдумывать только что сказанное Ощутилло. Может ли Везунчик быть предателем? Но как? И, главное, зачем? Допустим, хотел бы выслужиться перед руководством лагеря, гарантировать себе жизнь в полном опасностей быту заключенного… Только вот побег со взрывом ценной техники – вряд ли лучший метод для этого. Ради чего устраивать подобное представление? Чтобы сдать остальных? Глупости! И без всякого побега бригадир мог запросто забить любого из нас до смерти, не объясняя причин. Зачем такие сложности?
Тут вдруг подумалось: а если это всё из-за меня? Вдруг ОНИ все-таки знают, кто я на самом деле? От этой мысли дрожь пробежала по телу, захотелось вскочить и побежать куда ни глядя, однако я быстро взял себя в руки. Налицо явный случай начинающейся паранойи! Опять же, все слишком сложно. На что меня могли бы провоцировать подобным свехзапутанным способом? На раскрытие своей настоящей личности? Но это можно было сделать простым применением банального физического воздействия! Даже особо пытать бы не пришлось – я и не собирался запираться. Нет, определенно чушь и паранойя! Такая же, какая, видимо, развилась и у давно находящегося в неволе Ощутилло. Кстати, сам он не менее подозрительная личность, чем Везунчик. А то и более! Выжить больше трех лет в малопригодных для существованиях условиях вражеского плена – не тривиальная задача. Спокойно можно начинать подозревать во всяких гадостях. Да любой из нас, если уж на то пошло, темная лошадка! Не удивлюсь, если, пока я не слышу, тот же Ощутилло гонит бочку и на меня! С полным на то основанием, кстати говоря – далеко не все товарищам про меня известно. Так что все это глупости. Надо самому про всякие дурацкие подозрения забыть и Ощутилло, когда тот поднимает данную тему, по рукам давать. Или по губам…
Тут, наконец, из кромешной тьмы вновь материализовался Везунчик, причем, что характерно, без малейшего звука. Профессионал! Сидевший рядом со мной Ощутилло, полный страшных подозрений, непроизвольно дернулся, однако Везунчик был один. Никаких гномов он, разумеется, за собой не привел. Сосед, осознав этот факт, шумно выдохнул.
— Тихо! — шикнул на него разведчик и доложил об увиденном: – Все в порядке, там ничего не изменилось. Действуем по плану! Пошли!
Перед очередным поворотом хода Везунчик, с воодушевлением вернувшийся к столь привычной для него ранее роли командира разведотряда, знаком приказал погасить факелы. Мы оказались в объятиях тьмы, лишь спереди с трудом угадывалось свечение неясной пока природы. Держась друг за друга, и повернув еще дважды, продвинулись гуськом до соединения лаза с основным рукавом пещеры. Тут и обнаружился источник свечения – десятка два развешанных под потолком довольно большого зала электрических ламп. Их резкий, непривычный свет больно ударил по глазам, заставив на несколько секунд прикрыть их рукой.
Пока восстанавливалось зрение, Везунчик придержал нас за прикрывавшем выход куском скалы, покрытым застывшими потёками кальцита. После чего стало возможным осмотреться уже поосновательнее. Да, всё как и рассказывали уже побывавшие здесь товарищи. Помещение, в которое выходил лаз, представляло собой длинный и широкий участок пещеры, с сужениями в обоих концах. Левое от нас, очевидно, вело на поверхность, судя по уходящей туда утрамбованной дороге, по которой в данный момент пара изможденных варваров под присмотром вооруженного дубинкой гнома резво толкала тележку, наполненную какой-то желтоватой гадостью. Оную гадость добывали другие варвары из большой ямы посреди зала. Раньше по яме, видимо, протекал широкий ручей, сейчас заботливо отведенный в сторону с помощью каменно-песчаной насыпи. Огибая яму, тот с характерным шумом, свидетельствующем о наличии водопада, исчезал в где-то рядом с выходящим на поверхность концом дороги. А попадал ручей в зал из темноты правого сужения. Дорога туда не вела, да и самый крайний участок возле русла был перегорожен деревянным заборчиком, что позволяло предположить – там-то и расположен проход в необитаемую часть пещеры. А явно ощущавшееся движение воздуха свидетельствовало о наличии там выхода на поверхность. Вопрос только – есть ли к нему нормальный проход? Самые опытные члены нашего отряда, Крепыш и Везунчик, повидавшие на прежней «работе» немало пещер, по одним им ведомым признакам определили, что есть. И не очень далеко. В здешних горах, как выяснилось, вообще было полно карстовых пещер, из-за избытка известняковых пород, и ими частенько пользовались. А дальше на север их имелось столько, что проживающие в тех местах гномы вообще на поверхности почти не показывались – хватало гораздо более безопасных подземных помещений.