— Бабушка и тетя Кларисса — ужасные женщины, — сказал вдруг Джеймс. — Бедная моя мама.
— Не переживай, Джеймс. Это тянется уже так давно, что если бы вдруг они стали милы и приветливы со мной, я бы почувствовала себя крайне неловко. — Джейн пожала плечами.
— Мам, иногда я слушал их разговоры… — Лицо мальчика неожиданно исказила гримаса боли: он едва сдерживал слезы.
— Дорогой мой, я все понимаю. — Она погладила его по плечу. — Послушай, что скажет мама. Все это не важно. Мы любим друг друга, а это самое главное.
Сын вдруг уткнулся матери в плечо, Алистер подошел и обнял их обоих.
Уже далеко за полночь Джейн наконец добралась до дому. Она ужасно устала, но, вспомнив про конверт, налила себе джина с тоником, уселась в кресло с ногами и вскрыла его.
«Дорогая, дорогая моя Джейн,
до чего все это ужасно, правда? Совсем как в кино. Должно быть, лицо Бланш вытянулось от шока и отвращения, да? Эх, как жаль, что меня не было там, с вами! У меня мелькнула мысль о том, что можно бы залезть в свежевырытую могилу и сделать там видеосъемку: я зачитываю собственное завещание. Слышала, что подобное иногда проделывают некоторые американцы. Впрочем, в этом есть что-то вульгарное.
Наверное, тебе чего только не пришлось выслушать в свой адрес, да? Наверняка говорили, что ты все это подстроила, называли тебя сукой и прочими «высокими» словами. Но мы с тобой все отлично понимаем, — и лишь это важно. Не обзаведясь собственными детьми, очень грустно думать, что вот умрешь — и некому оставить все то, что было так дорого при жизни. Поскольку же я искренне тебя люблю, то логично остановить свой выбор именно на тебе.
Да, я знаю, что умираю. Помнишь эти мои совершенно идиотские мигрени? Они начались незадолго до того, как ты ко мне переехала. Я была у врачей, меня предупредили, что жить мне осталось от силы год. «Черт меня побери, — сказала я себе, — нужно пересилить болезнь». И в некотором смысле мне это удалось: целых три года я чувствовала себя вполне прилично. Ну а потом — о-о-о! — потом эта зараза вновь дала о себе знать, теперь уже по-настоящему. По времени это как раз совпало с твоим уходом от Роберто. Мне так хотелось, чтобы ты осталась со мной, — у меня было отвратительное настроение и страх смерти. Надо было бы напрямую сказать тебе, упросить остаться, но ты так боялась ненароком встретиться с ним… Как бы то ни было, а моя опухоль вновь задремала. Я чувствовала некоторую слабость и легкие головокружения, но тем не менее все было не так уж плохо. А в этом году началось обострение болезни, так что конечный исход уже не вызывал у меня сомнений.
Мне сказали, что операцию делать слишком поздно. Единственное, что мне смогли предложить, — это химиотерапию и облучение, но даже и в этом случае шансов на выздоровление практически не было. Врачи не стали мне лгать, сообщили, что я непременно потеряю все волосы (только представь, после того, как я потратила уйму денег на парикмахеров и всякие средства для волос!) и что мало-помалу начнется паралич, так что я буду неуклонно превращаться в животное. Я не могу позволить себе этого, Джейн.
Я познакомилась с одним очень славным доктором, он дал мне лекарство, позволяющее потихоньку уйти из жизни. Все подумают, будто у меня просто случился сердечный приступ.
Когда-нибудь я воспользуюсь этим лекарством: если головная боль сделается невыносимой — такой, словно меня распиливают циркулярной пилой. Я налью себе джина с тоником, лягу в постель и покончу с болезнью раз и навсегда.
Прости, дорогая, но иного выхода у меня нет. Я так и не смогла тебе сказать об этом. Я хочу быть похороненной в Респрине, чтобы над моей могилой гомонили грачи и лесные голуби, чтобы ветер приносил сюда пряный аромат роз из сада. Я не знаю, что говорит закон по поводу самоубийства — так ли он трактует это действие, как и католическая церковь? Но все равно, не хочу рисковать, дабы потом не настаивали на моей эксгумации. Такое ужасное слово, не правда ли?
Помнишь, как мы с тобой были в Драмлоке, когда умер бедняга Руперт? Ты еще тогда сказала, что если бы у тебя было такое имение, то ты никогда никого не убивала бы? Теперь, дорогая, ты можешь себе позволить такое имение. Купи, непременно купи. И умоляю, не теряй связи с Роберто.
Онор».
Джейн долго не выпускала письма из рук, совершенно забыв о бокале джин-тоника. Она вспомнила все эти годы, когда мудрая Онор не раз успокаивала ее, давала советы, демонстрируя ей свою любовь. Онор принадлежала к тем, кто радовался жизни и не желал умирать заживо, она лишь воспользовалась единственным выходом, предоставленным ей судьбой.
Странным образом Джейн вдруг успокоилась и мысленно попрощалась со своей подругой.
Глава 15
Просто лист бумаги круто изменил ее жизнь. В мгновение ока Джейн сделалась очень состоятельной женщиной, и советники по финансам попросили ее проехать в «налоговое изгнание». Долгие часы провела Джейн с адвокатами и финансистами, надлежащим образом обдумывая, как распорядиться капиталом и собственным будущим.
Днем Джейн принимала решения, а по ночам не могла уснуть, — все обдумывала, правильно ли поступила. Относительно инвестиций Онор все было очень просто: Джейн решила полностью положиться на ту же самую команду экспертов, которая еще недавно обслуживала старшую подругу. Джейн решила продать нью-йоркскую квартиру тетушки, правда, колебалась по поводу лондонской. Сама квартира, конечно же, была не лишней: там мог бы жить Джеймс, наведываясь в столицу, да и Алистер тоже. Но когда Джейн увидела, что это очень комфортабельное и огромное жилище более всего годится для устройства многолюдных вечеринок и торжеств, когда она подумала, что может запросто потеряться в этих многочисленных комнатах, она решила незамедлительно продать его.
Только через несколько недель пришло осознание того важного факта, что полученное наследство огромно и никуда в один прекрасный день не исчезнет. Джейн наведалась в свой родной город и почти сразу нашла хорошенький дом, расположенный на чистой, зеленой улице. Перед домом располагался сад, за домом — еще один; кухня была оборудована всем необходимым, ванная отделана кафелем. Джейн оформила купчую и лишь после этого явилась в родительский дом.
Странно это было — вновь оказаться в доме своего детства. Дом стал еще меньше и сильно обветшал.
— Ну и сюрприз! А мы-то считали, ты и думать о нас с отцом позабыла! — с порога начала мать.
Джейн решила оставить ремарку без ответа: что толку спорить, когда родители и пальцем не пошевельнули, чтобы поддерживать связь с дочерью. Джейн покрутила на пальце ключи от нового дома, положила их на стол.
— Это мой вам подарок.
Отец взял ключи и с явным сомнением, подозрительно посмотрел на них.
— Это еще что такое?
— Ключи от дома на Санни-авеню. Я ведь помню, мама всегда мечтала поселиться там. Да и тебе, пап, там будет удобнее, не так далеко до футбольного стадиона.
— Это что же, куплено на те деньги, что должны успокоить твою совесть, так, что ли? — На лице матери появилось обычное горестное выражение.
— Нет, мам, ничего подобного. Я собиралась сделать это много лет назад, но тогда у меня не было для этого возможностей. А теперь я могу себе позволить такого рода покупку. Мне хочется, чтобы вы жили комфортабельнее.
— Надеюсь, эти деньги не от того грязного хлыща, с которым ты жила в последнее время, а? Потому как в таком случае можешь сразу сказать ему, куда именно он должен засунуть эти ключи.
— Нет, мам, вовсе не от него. Тетка Алистера мне кое-что завещала, так что теперь у меня есть некоторые средства.
— А почему она завещала тебе? А как же Алистер? И Джеймс? — резко спросила мать.