Она много ездила, подбирая мебель и картины; договорилась с ремонтной бригадой, что, как только дом перейдет в ее собственность, рабочие немедленно приступят к ремонту. Она решила перевезти сюда мебель из лондонского дома Онор. А затем восторженным письмом известила Мэй, что сумела наконец подыскать себе дом. Она даже не подозревала, как Мэй обрадуется: теперь-то за хозяйку беспокоиться нечего! Самочувствие Джейн, в чем теперь не сомневалась Мэй, шло на поправку.
Наконец Джейн вступила во владение домом. Желая ускорить работы, она облачилась в рабочую спецовку, подвязала косынкой волосы и стала помогать декораторам, что немало удивило рабочих. Они совершенно не предполагали, что состоятельная дама может вести себя подобным образом, — однако вместе с тем поведение Джейн вызвало у них некоторое уважение. Каждый вечер, усталая и счастливая, она заваливалась в постель и спала без задних ног. Она нашла лесника, согласившегося привести в порядок окрестности, и распорядилась, чтобы тот не уничтожал ни кустика без крайней на то необходимости. И хотя лесник ехидничал на ее счет, разговаривая с приятелями, постепенно он все более проникался идеей Джейн. Она нашла также некую Маргарет с супругом, которые согласились прислуживать в доме и присматривать за ним, когда Джейн будет в отъезде. В Маргарет Джейн распознала такую же добродушную женщину, как и Мэй. Она не склонна была болтать и выкладывала все начистоту.
Настал очередной день рождения Джейн. Она праздновала его в одиночестве: ей стукнуло сорок. Годы уже не шли, а летели. Она улыбнулась, поскольку понимала, что в ее возрасте каждый человек испытывает нечто подобное. Впрочем, выглядела она очень даже неплохо. Появилось, правда, несколько морщин, но, повертев головой из стороны в сторону, она решила, что морщины скорее придают ее лицу некоторую добавочную выразительность, а вовсе не уродуют лицо. У Джейн еще совсем не было седины, а фигура по-прежнему оставалась стройной. Тот шарм, что она приобрела благодаря Роберто, по-прежнему оставался при ней. Даже в джинсах, с косынкой на голове она выглядела весьма элегантно.
Шотландский воздух излечил ее. Гуляя по своим угодьям, где не было и быть не могло никакой охоты и охотников, она наслаждалась покоем и тишиной, наслаждалась тем, что некуда и незачем более спешить. Открытый горизонт радовал Джейн перспективой: она подчас взбиралась на вершину холма и с восхищением любовалась окрестностями, которые теперь всецело принадлежали ей, Джейн Рид, девочке из рабочей семьи.
В один прекрасный день прибыл большой грузовик: прознав о том, что Джейн купила себе новый дом, Алистер решил прислать ей все те вещи, которые принадлежали ей в респринский период. Кроме всего прочего, он прислал ей коробку с письмами и фотографиями. Она весь день читала и перечитывала письма Алистера к ней, свои собственные ответы. Также прислал он ей и некоторые любимые книги.
Ее доверенные лица чуть ли не каждый день напоминали, что Джейн следует вернуться в Италию, пока строительная лихорадка совсем не измучила ее. Не особенно того желая, Джейн все-таки начала паковать вещи. Она совершенно не хотела уезжать из полюбившегося ей дома. Всю жизнь Джейн приходилось жить в домах других людей, среди них не было ни единого, который бы она выбрала и обставила сама. Но, кроме того, этот дом нравился ей и тем, что здесь она никогда не жила с мужчинами, и потому ничто тут не отзывалось болезненными воспоминаниями. Ей неприятна была мысль об отъезде, однако она очень соскучилась по Джованни. Она была права, она, а не Мэй: нужно было провести некоторое время в разлуке, чтобы впредь уже более не расставаться.
Теперь Джейн точно знала, что делать. Она дистанцировалась от ребенка, чтобы проще было принять те решения, которые давно уже назрели. Будет лучше для Джованни, если он станет проводить большую часть года со своими итальянскими родственниками. Она не могла сделать из него настоящего итальянца, не могла обучить его итальянскому языку. Если бы он и далее оставался с ней, то через несколько лет ему пришлось бы отправляться в подготовительную школу, а ей была невыносима мысль о том, что английские дети презирали бы Джованни лишь за то, что в его жилах течет хоть и аристократическая, но — итальянская кровь. И потому Джейн обратилась к Эмилио и Франческе с просьбой оставить мальчика у себя, в их постоянно пополняющейся семье, чтобы Джованни вырос настоящим итальянцем. Она бы забирала его на каникулы, да и вообще навещала бы куда чаще, нежели когда-то навещала Джеймса. Конечно, кому-то могло показаться, что она нарочно отослала его подальше — но это было не так. Она приняла единственное верное решение относительно сына Роберто.
Она отправилась на пароме из Саутгемптона в Гавр. Сидя в баре у иллюминатора, она любовалась сероватым отливом вод Ла-Манша.
— Вы позволите угостить вас? — обратился к ней мужчина, говоривший с сильным акцентом. Джейн подняла голову. Рядом с ней, улыбаясь, стоял молодой черноволосый и темноглазый француз. Одет он был в дорогую, элегантную одежду, подчеркивавшую стройность его фигуры. Чуть поколебавшись, Джейн кивнула, присовокупив вежливую улыбку. Английский ее собеседника был весьма посредственным, но Джейн, к своему удивлению, сумела объясниться по-французски, поражаясь своей памяти. По мере того как они пили, французский Джейн делался все лучше. Собеседник рассказал о себе: зовут его Жак, он из Парижа, ему тридцать два года, он работает в банковской системе. В свою очередь, он поинтересовался, куда едет она, и, узнав, широко улыбнулся.
— Как чудесно. Я тоже еду в Рим.
— Вы на машине?
— Нет, — он похлопал себя по карману, — я на поезде.
— А машину водить вы умеете?
— Разумеется.
— Тогда, если вы не против, я подброшу вас до Флоренции. Если хотите, конечно.
— О, это было бы чудесно!
— Вы не очень спешите?
— Нет, нисколько.
В Гавре они вместе спустились на грузовую палубу. Лицо ее спутника вытянулось при виде «роллс-ройса» Джейн.
— Вот уж не предполагал! — виновато произнес он.
— На ней очень легко ездить.
Поскольку торопиться им было особенно некуда, они решили ехать не по скоростным магистралям, а по обычным шоссе, время от времени останавливаясь.
— Вам знакомы отели системы «Релэ Шато»? По-моему, там великолепно.
— Да, конечно, — ответил он, однако, как ей показалось, весьма неуверенно.
— Предлагаю остановиться там. Но только с одним условием: платить буду я.
— Но, мадам, я не могу согласиться!
— В свою очередь, вы мне поможете: будете изредка сменять меня за рулем.
— Ну, если это так, что ж, d'accord[10].
Езда по Франции доставляла Джейн большое удовольствие, тем более что у нее оказался попутчик. Он многое знал из истории своей страны, много рассказывал об архитектуре. Она с удовольствием смеялась над его шутками. Они разыграли дело так, словно он ее личный шофер. И посему Джейн спокойно платила за него.
На третью ночь, когда Джейн выключила свет в своей комнате, Жак бесшумно скользнул в дверь и, не произнося ни слова, забрался к ней в постель. В первое мгновение у Джейн появилось желание выгнать его, но, как только Жак дотронулся до нее, она ощутила давно забытое возбуждение, ей сразу же расхотелось сопротивляться. Она повернулась к Жаку, подалась навстречу его мягким губам.
Он и не собирался ехать в Рим: для него в итальянской банковской системе не было места, и с обезоруживающей простотой Жак признался, что у него нет денег даже на железнодорожный билет. Откровенность ей понравилась, как вообще нравилось его общество. Джейн с удовольствием занималась с ним сексом. Жак оказался опытным любовником, лишенным обычного мужского эгоизма. И хотя она не достигла с ним тех высот, что достигала с Роберто, она почему-то не чувствовала, что, занимаясь с ним любовью, оскорбляет память Роберто. Словом, она решила взять Жака с собой на виллу.