— Ясно.
— Что ты моя жена будет прописано в книге регистрации всех жителей замка и прилегающих территорий. Так же это будет зафиксировано в книге регистрации всех жителей области, которая числиться за мной. А чтоб тебе обидно не было по поводу браслетов, то у меня есть одна идея, — сказал он. — Дай-ка я поднимусь.
Пришлось садиться. Сразу стало стыдно от наготы. Я нашла под платьем рубашку. Заметила, что ее ворот и часть плеча были испачканы кровью. Пальцы коснулись шее. Кровь уже засохла. Под ней все равно ощущались четыре ранки. Герман это заметил. В его глазах промелькнуло что-то похожее на сожаление.
— Завтра будет болеть. Нужно намазать обезболивающей мазью, — сказал он.
— Все нормально.
— На самом деле — не совсем. Я против того, чтоб жен кусать. Но с тобой я нарушил свое же правило. Ты была на грани нервного срыва. Укус же помогает успокоить. Мы же как комары. При укусе впрыскиваем что-то типа раствора, который разжижает кровь и заставляет жертву получать от происходящего удовольствие. При этом она расслабляется. Эффект может длиться до нескольких дней.
— А когда он пройдет? То что станет?
— Ты к тому времени поймешь, что этот тип не стоит твоих переживаний.
— Я это понимаю, но все равно грустно.
— Я не мог поступить иначе.
— Знаю. И в какой-то степени благодарна тебе, что ты за меня заступился. Для Олега это было развлечение. Он соблазнял девушек, а потом дрался с их отцами и братьями. Часто бил в такие места, чтобы человек оставался калекой. Я все это знала. И вначале не хотела с ним связываться. Но…
— Но можно много красивых слов украдкой нашептать, чтоб украсть невинное сердечко, — сказал Герман. Я села на край кровати, так и продолжая держать рубашку с окровавленным воротом.
— Почти так и было. Небольшая услуга с его стороны. Маленький презент. Тайна, которая связывает нас двоих, — я тихо рассмеялась. — Случайно разбила вазу в гостях, а он это видел и сказал, что никому об этом не скажет. Помог мне осколки под занавеску спрятать. Там такие занавески были до пола. И вот туда мы и спрятали эти осколки.
— Вот поэтому мне и не нравятся вчерашние школьницы, — сказал Герман. Он что-то достал из сумки. Посмотрел на меня. Так как он стоял ко мне боком, то и голову повернул так, что стал похож на любопытного ворона.
— Почему?
— Слишком легко. А вот с женщиной, которая уже знает, что такое мир — тут сложнее. Но тут хоть какой-то интерес.
Он подошел ко мне. Сел рядом. Взял мою руку.
— Когда-то давно была традиция вместо браслетов одевать на безымянный палец кольцо. Это показывало, что женщина и мужчина женаты. Вот два колечка. Они простые. Без всяких цепочек, подавления воли, без верности до гроба и неземной любви. Два обычных колечка, которые будут скорее символом нашего брака, чем его гвоздем, на котором будет все держаться. Как тебе такая идея?
— Необычная.
— Вот я тебе надеваю колечко на палец. Женой тебя уже назвал. Клянусь, что буду тебе верен и буду о тебе заботиться пока ты меня не пошлешь далеко подальше с этим всем.
— Герман! Я не смогу тебя послать.
— Ой! Сейчас ты в эйфории после жаркой ночи. А потом тебе как надоем. Да как…
— Не буду я тебя посылать. И изменять не буду, — сказала я, забирая у него кольцо и надевая ему на палец. — Я клянусь…
— Не надо, — сказал он, приложив палец к моим губам. — Пока наш брак не станет равным, я твою клятву не приму.
Пришлось найти в сумке новую рубашку. Потом я пошла умываться. И как раз почувствовала голод. Сильный голод до слабости в ногах. Хорошо, что мы ели в номере и мой суп никуда не делся. Герман достал мешок. Положил его рядом со мной.
— Орехи. Они помогают восстановиться после укуса, — сказал Герман. — Хотя я тебя сильно не мучил, но все же.
— И что то значит? — спросила я. — Сильно не мучил. Ты же меня два раза укусил.
— Прикусил скорее. Да и глоток сделал, — сказал Герман. Улыбнулся. Сел рядом со мной. — Пусть ты и вкусная, но я все же умею держать себя в руках.
— А если ты себя бы не контролировал?
— От сильной потери крови человек умирает. Не слышала о таком? — хмыкнул он. Опять улыбнулся. — Ты мне нравишься.
— Даже не знаю, что ответить.
— А ты ничего не отвечай. Просто знай, что ты мне нравишься. Смущаешься.
— Герман, а когда мы приедем?
— Завтра к вечеру. Если погода не помешает. Уверен, что за мое отсутствие они там от рук отбились.
— Кто?
— Жители замка.
— И много их?
— Около двух сотен на момент моего отъезда. Но в замок всегда кто-то приходит, из него уходят. Поэтому численность меняется. Есть постоянный отряд для защиты стен, но на нас давно не нападают. Иногда разбойники забредают, но это так. Ерунда. Трое стариков на постоянной основе живут. Я их выгнать не могу. В последний раз они в кладовке забаррикадировались и отказывались оттуда выбираться неделю. Да нее надо так на меня смотреть. Это вполне здоровые лбы. Мы с ними вместе замок строили. Вот и зовем друг друга стариками, потому что видели слишком многое, — сказал Герман.
— А замок — это как община?
— Нет. Он мой. И кланом правлю я. Мы пробовали одно время совет собирать. Но у каждого свой взгляд на развитие клана. В итоге проспорили всю зиму. Мне это надоело, так я решил их выгнать в другие замки. Но не ушли. Тогда власть сосредоточилась в моих руках.
— Но есть же другие кланы.
— Есть. Всего известно около девяти кланов. Но какие-то вымирают, какие-то вновь возрождаются. У нас нет такого уж сильного объединения. Хорошо мы общаемся лишь с двумя. И еще с одним просто не конфликтуем. Я думал одно время взять под контроль все кланы, но для этого нужны силы. Для этого я вначале хочу подмять волхов, а уже потом объединить кланы, — ответил Герман. — И не надо спрашивать зачем мне это.
— Почему? Сам говорил, что ты порой голову от власти теряешь.
— Тут другое. У нас нет единых законов и правил поведения. От своих я требую, чтоб они кусали людей только с разрешения. Не устраивали резню на пустом месте. Другие кланы могут вести себя иначе. Я знаю о фактах по уничтожению целых деревень. Мне это не нравиться. Так же не нравится, что волхи живут по принципу «мой дом с краю». Рядом с ними полоса земель, состоящих из вольных городов, которые заключили друг с другом союз. Это даже не страна. Когда у них случилась эпидемия оборотничества, то волхи просто закрыли границу и прекратили торговлю.
— А вы как-то отреагировали?
— Угу. Я с двумя кланами договорился, чтоб поучиться оборотней отлавливать. Интересный был опыт. Но города сильно в упадок пришли. Сейчас идут переговоры к их присоединению к областям волхов. Понимаешь, прошло больше четырех столетий, как старые границы стерлись. А вот новые еще толком не начерчены.
— И ты хочешь их начертить?
— Нет. Мне это будет не под силу. Но я подготовлю человека, который это сделает. Пока я делаю лишь задел для будущего. Вроде и могу этого не делать, но почему бы и нет, если это мне под силу?
— Чтоб остаться в истории?
— В истории я уже остался. Знаешь, тут причина в скуке и желание чего-то делать, — ответил он. — Ты орехи ешь. А потом пойдем спать. Нечего слушать мои сказки.
— Мне это интересно. Я же тебя толком не знаю.
— А мне кажется, что мы уже давно знакомы. Да и что дает это желание узнать человека как можно ближе? Ну, узнаешь ты о чем я думаю. И что дальше? Будешь подстраиваться под мое настроение? Под мои планы?
— Так ведь это вроде нормально.
— Нормально собой быть. Ну чего? Спать?
— Давай.
— Все-таки я боюсь, что тебя обитатели замка или напугают, или смутят, — сказал Герман.
— Как-нибудь привыкну, — ответила я, запивая орехи водой.
— Не надо привыкать. Если чего-то не устраивает, то бери метлу и гони их всех. Чего смеешься? — выключая свет, спросил Герман.