Бабца шел не спеша. Торопиться некуда. Голову нес гордо, возвышаясь над обыденщиной. Посмотреть, так подумаешь, что мозг у него напряженно, без остановки работает.
На повороте посреди поля Бидон, продолжая смотреть в землю, бесцветным будничным голосом произнес:
— А вон и Пастух! — И махнул рукой в сторону боковой тропинки под смоковницами, по которой медленно брел Пере.
Пере изогнулся, втянул голову в плечи, словно опасаясь наткнуться на что-то или стараясь избежать удара. Ему они не дали прозвища. Может, потому, что Пере — перо, говорило само за себя. Также, как и Дуйо, духовник. Вот Бидон — прозвище. В детстве он собирал по дворам помои для поросят. Да и само слово бидон — высокий, гулкий — имело свой смысл. А у Бабцы с детства лицо покрыто пятнами от лишая. Клин со своим длинным носом так и выискивал, куда бы его забить. Дарка — имя ласкательное, часто встречается.
— Далеко чует! — усмехнулся Дуйо.
— Не тронь его! — оборвал Бабца.
Когда они добрались до моря в другом селе, Дуйо подбежал к воротам в высокой каменной ограде. Ожидало их нечто удивительное.
— Гляди! — показал он на паутину в выбоинах стены и щелях дерева. — В старые времена строили крепко, чтоб от пиратов отсиживаться, а теперь пауки охраняют их от налогового инспектора, ха, ха, ха!.. — Дуйо обеими руками повис на ручке, уперся коленом, поднажал и вдруг поехал вместе с калиткой, загребая по земле ногами.
— Ха, ха, ха… — Бидон зол, как собака. — Срам один, и добрый день не скажешь, ха, ха, ха. — Смех деревянный, без веселья.
— Это ты, Клин, поставил мне ловушку! — загоготал Дуйо, заполняя своим смехом весь двор.
Перед ними открылось подворье старинного дома. Пожелтевшая вытертая брусчатка. В углу живой изгороди в таком же пожелтевшем вытертом круге растет старая, узловатая, причудливо изогнутая смоковница.
— Ну и ну! — поразилась Дарка, стоявшая посреди двора.
Бидон тут же направился к ней, окинул ее взглядом и быстро осмотрел то, что лежит у стены — остроги, верши, канаты, переметы, донки, щипцы, в углу большой ржавый якорь, корзинки, на шестах — сети.
Клин согнулся крючком, чтоб лучше видеть, как продеть челнок сквозь ячею, их будто не замечает.
Но когда Дуйо навис над ним, Клин, не подымая головы, протянул:
— Оооо… — И еще ниже склонился над дырой в сети.
— Дельфин, да? — Дуйо знает. — Как мы вошли, дыра сразу больше стала? Ха, ха, ха… — Дуйо на все лады смеется — и ха-ха-ха и хо-хо-хо, но вдруг продолжил серьезно: — Прости, если помешали, можем уйти. Хотя пришли, понятно, по делу… Так вот, — намеренно тянул Дуйо, — дорогой ты мой, давай не будем играть втемную. Все равно не спрячешь, нет. Найдем, все равно найдем, правда, Бидон?
Бидон удивился. Он и понятия не имел, о чем речь. Вообще никогда не задавал вопросов. Пошли в Дрниш! Пошли, и баста.
— Ищи, чего хочешь, мне-то что. Мне искать нечего.
Дуйо поостыл, умерил натиск. Перевел разговор на другое.
— Ух ты! Как у него ловко челнок входит! Как палец в… ха, ха, ха!
Бабца стоял посреди двора, полный достоинства, даже торжественности. Осматривал верха усадьбы — кровлю, траву на ограде, в глубине — стены нового дома Клина. Ждал, когда Клин придет на помощь, то есть, когда решит бросить свое занятие.
Дарка встала в углу двора у закоптелого очага возле груды хвороста. Руки на животе, покачивает ложкой. Переводит взгляд с одного на другого, хочет понять, какую на сей раз мужики глупость учинят. На лице, как всегда, «дума» — так называют в селе заботу.
— Боже мой, где ж наконец тот камень? — спрашивает Дуйо у Бабцы.
— Найдем, найдем, не бойся, — отвечает Бабца, все еще не спускаясь со своих высот. Этим он дает понять, что когда-нибудь Клин закончит-таки свою работу. — Не видишь, что ли, человек сети чинит? А камень вместе найдем.
— Что найдете? Что? — в голосе Дарки скорее удивление, чем вопрос.
— Камень! Камень. Иди-ка сюда, Бидон! — Дуйо направился к полуразвалившимся дверям стоящей посреди двора клети. Пнул одну створку, изнутри открыл другую, словно решил помочь Клину.
У Клина даже лицо перекосилось. Стерпит? И вдруг просветлело.
— О, да это ты, Бабца! Удостоил! — Он поднялся, отряхнул штаны. — Так что надо?
— Камень, что ли? — осведомилась Дарка.
— Вот он, на каменице![58] — раздался ликующий крик Дуйо из полумрака клети. — А зачем он его туда поднял? — Дуйо вопросительно смотрит на Дарку. — Зачем так вознес?