Сон Лева куда проще, чем у всех других этой ночью. Он в желтеющих кронах городского парка, над скамейкой, на которой, собственно, и спит. В его сне он бесплотно порхает с ветки на ветку, пока дальше двигаться некуда: деревья расступаются перед обширной водной гладью. Лев крепко держится за последнюю ветку и смотрит на пляшущую в волнах луну, которая увлекает его взгляд дальше, к статуе на маленьком острове в гавани. И он знает: рассвет наступит скоро, слишком скоро.
57 • Радиопередача
Друзья, с глубоким, глубоким прискорбием сообщаю, что Билль о приоритете принят в Палате представителей и сейчас рассматривается в Сенате, где, как ожидается, его тоже примут. Для тех, кто в танке, и для тех, кому случайно наварили по башне, объясняю: теперь Инспекция по делам молодежи на шаг ближе к тому, чтобы законно ворваться в твой — или любой другой — дом, забрать любого подростка от тринадцати до семнадцати лет и расплести без согласия родителей. От юнокопов требуется только доказать его «неисправимость», а юридическое определение этого термина сформулировано весьма туманно.
Хорошая новость — если вообще искать в этой истории хоть что-то хорошее: Билль о приоритете пока еще только законопроект. Ему предстоит пройти через Сенат, а затем его должен подписать президент — только тогда он станет законом. Смею вас уверить, он им и станет, если мы ничего не предпримем.
Сегодня я говорю не со сторонниками Билля о приоритете. И не с его противниками. Я обращаюсь к тем, с чьего молчаливого согласия творится весь этот ужас, к тем, кто осознает ненормальность происходящего, но слишком напуган хлопателями, шпаной с соседней улицы или даже собственными детьми, чтобы протестовать публично. Вы думаете, что от вас ничего не зависит, но это не так! Ведь движущая сила этих решений — не тайный сговор во властных кругах. Ну, то есть, конечно, денежные мешки проталкивают эти законопроекты, но лоббисты в Вашингтоне существовали всегда. Ничего нового, ничего удивительного. Нет, дело в другом. Если принимаются такие законы, то лишь потому, что мы позволяем их принять. Мы выбираем страх, а не надежду. Это наш выбор — добиваться от детей послушания с помощью кнута. В ТАКОМ мире вам хотелось бы жить?
Голосование в Сенате состоится в ноябре, а значит, у нас еще есть шанс сказать свое веское слово. Сейчас нам как никогда необходима акция протеста. Помните: мы собираемся в понедельник первого ноября, в День всех святых, на рассвете, в парке Нэшнл Молл между Капитолием и Монументом Вашингтона. Неважно, сколько нас будет — десять или десять тысяч; мы должны сделать так, чтобы нас услышали. Иначе в следующий раз, когда прозвучит твой голос, он может раздаться из чужого рта.
58 • Девушка из Нью-Джерси
Паромная переправа на Либерти-айленд за сто лет почти не претерпела изменений. Разве что обновлялись сами паромы, но даже они выглядят реликтами давно ушедшей эпохи. Одно время поговаривали о строительстве под заливом линии метро, которая соединила бы великую даму с материком, но, не в пример другим случаям, разум восторжествовал и проект благополучно похоронили. Добраться до статуи по-прежнему можно лишь на дорогущем, битком набитом пароме. Основной туристский ритуал Нью-Йорка сохраняется в своем первозданном виде.
Как во всех подобных местах, здесь усиленные меры безопасности: юнокопы, копы по найму и просто копы из нью-йоркской полиции кишмя кишат как в Бэттери-парке, у причала, так и на самих паромах; полно блюстителей закона и на Либерти-айленде, только здесь они принадлежат к полиции Нью-Джерси, поскольку формально мисс Свобода — гражданка «Штата Садов». Жители Нью-Йорка не желают примириться с тем, что Либерти-айленд фактически принадлежит Нью-Джерси. Как бы там ни было, здешние полицейские вооружены до зубов, причем отнюдь не транк-пистолетами, потому что снотворным свободу не защищают. Это делается с помощью керамических пуль, специально созданных для того, чтобы убивать хлопателей, не вызывая при этом взрыва.
Долгое время в обществе сохранялись опасения, что хлопатели взорвут статую, но до сих пор ничего такого не случалось. Власти объясняли это тем, что нагнетание страха перед террористическими актами более выгодно хлопателям, чем сами акты. В действительности же «Граждане за прогресс», почитая себя истинными патриотами, не допускают даже мысли о том, чтобы учинить такую гнусность — превратить мисс Свободу в шрапнель.
На острове постоянно проводятся различные акции протеста. Обычно они носят мирный характер; несколько десятков человек с транспарантами и рупорами почти не привлекают внимания прессы. Сторонники насильственных протестов сюда не суются. Свое недовольство системой они выражают в местах менее символичных, где заодно можно достичь большего эффекта.
Ясный солнечный день в начале октября. В три часа пополудни мальчик с бритой головой и татуировками по всему телу поднимается на паром, направляющийся к Либерти-айленду.
59 • Лев
Из Бэттери-парка статуя выглядит намного меньше и дальше, чем он думал. И переправа занимает больше времени, чем он предполагал.
Три раза у него спрашивали удостоверение личности: первый — в Бэттери-парке, второй при посадке на паром и третий — на борту. И каждый раз копы сдают назад, увидев, что он арапач. Никому не хочется навлечь на себя гнев могущественного племени.
Паром обходит Либерти-айленд по кругу, чтобы пассажиры могли осмотреть достопримечательность со всех сторон и нащелкать фотографий. У Лева нет фотоаппарата, но он, как и все, жадно вглядывается в статую.
Из позеленевших медных складок ее струящихся одежд вздымается, серебристо лучась на солнце, новая алюминиево-титановая рука с таким же новым факелом. Они весят вдвое меньше старых. Лев читал, что руку собирались покрасить под цвет окислившейся меди, так чтобы она не отличалась от остальной фигуры. Но испытания показали, что краска плохо держится на новом сплаве, а значит, быстро осыплется и вид у новой руки будет такой, словно она начала разлагаться. Поэтому решили оставить все как есть, пока не найдется иной способ окраски или пока публика не привыкнет к нынешнему виду статуи. Сам сплав никогда не поржавеет, но вот болты, скрепляющие панели между собой, без защитного слоя краски быстро подвергнутся коррозии на соленом морском ветру.
Паром приближается к острову, и Лев замечает, что болты уже начали ржаветь. Всего-то месяц прошел, а швы на руке и факеле изменили свой первоначальный цвет. Инженеры, должно быть, трудятся в поте лица, ища решение проблемы.
Паром причаливает, воодушевленные пассажиры отправляются на исследование острова или пристраиваются в хвост длинной очереди, чтобы подняться внутри статуи до самой короны и в новый факел. Это много лет было невозможно из-за нестабильности старой руки. Лев присоединяется к стаду туристов, валящему с парома.
— Ну ты и разрисовался, фрик, — раздается сзади из толпы. Удивительно, как много людей думает, что под защитой анонимной людской массы им сойдет с рук любое оскорбление. Да ладно, пусть смеются. Пусть презирают. Лева уже очень давно перестало заботить, что о нем думают. По крайней мере, что думают посторонние.
Сегодня здесь проходит очередная общественная акция. Человек пятьдесят собрались в поддержку прав албанцев. Лев не в курсе, кто лишил албанцев их прав, но, должно быть, кто-то лишил. Есть тут и маленькая команда от прессы. Репортаж еще не начался, и помощник спрыскивает волосы репортерши сверхсильным спреем, чтобы они не растрепались на непрекращающемся ветру. Помощник успокаивается лишь тогда, когда прическа приобретает жесткость пластика.
Перед митингующими возвышается небольшая трибуна. Лев пробирается к ней сквозь толпу.
Коннору от него не было бы никакого проку. Попытка повлиять на Совет арапачей провалилась. Но сегодня, здесь и сейчас, Лев поднимет свое собственное одинокое восстание. Сегодня он будет услышан! В этой точке сойдутся все силы, действовавшие в его жизни. Юноша не испытывает ни страха, ни гнева — вот почему он знает, что поступает верно. Проталкиваясь сквозь толпу, он напоминает себе кинкажу из своих снов, с радостной целеустремленностью летящего сквозь полог тропического леса.