— Да, так хорошо говорится только с земляками! — заметила наконец она, ласково поглаживая руку ландграфини и последовательно приласкав взглядом всех принцесс; вдруг ее взор отразил радостное удивление и, всплеснув руками, она, обращаясь к старшей из сестер, воскликнула: — Боже мой, вот никогда бы не думала! Милая Елизавета, знаете ли вы, на кого вы похожи? На меня, дитя мое, на меня, когда я была моложе лет на двадцать, разумеется! Вот мы сейчас это проверим. Графинюшка, — обратилась она к Браницкой, — у тебя в медальоне должен быть мой портрет того времени, дай-ка сюда!
Браницкая поспешила снять с золотой шейной цепочки усеянный крупными бриллиантами медальон и подала его государыне. Теперь все обступили Екатерину, и, разумеется, не было недостатка в восторженных похвалах красоте портрета.
— Ну, разве я не права, дорогие мои? — спросила Екатерина. — И разве эта милочка не похожа на меня, как две капли воды?
Все, за исключением Вильгельмины, поспешили ответить, что сходство есть, и очень большое, но где же принцессе Елизавете до ее величества! В сравнении с лучезарной красотой русской государыни принцесса — просто дурнушка.
Вильгельмина досадливо повела плечом и даже не старалась скрыть насмешку, которая сверкнула на ее юном личике при этой сцене. У Елизаветы не было ни малейшего сходства с Екатериной, кроме того, она была не только не хуже, а гораздо красивее императрицы. Сестре, конечно, не хватало того величия, того блеска ума, которым сверкал взор портрета. Но, как женщина, она была несравненно красивее: ведь у Екатерины лицо даже не отличалось классической правильностью!
«И к чему нужно всегда так много лгать? — с брезгливостью думала принцесса, выдающейся чертой характера которой была глубокая правдивость. — Боже мой, боже мой, какую жалкую роль играем мы здесь!»
Что касается ландграфини, то она вся так и расцвела. Ей казалось, будто она угадала тайный смысл слов императрицы, и ландграфиня с торжеством смотрела на любимую дочь: для нее было вне всяких сомнений, что она будет избрана в невесты великому князю!
Императрица, казалось, чувствовала себя все лучше и лучше среди своих гостей. Она встала и принялась расхаживать по комнате, в дальнем углу которой на столах были разложены платья, белье и прочий багаж гостей. Заметив это, императрица с юношеской бодростью подошла к столам и принялась осматривать туалеты принцесс, обсуждая с ландграфиней достоинство материй и красоту покроя.
— Да, милочки мои, — сказала она, обращаясь к девушкам, — когда я приехала в Петербург, то была далеко не так богата, как вы. Ну, нет! У меня не было таких красивых туалетов, а что касается белья, то и говорить нечего. Да, я даже не могла менять рубашки так часто, как мне этого хотелось. Но я твердо видела пред собою определенную цель и, как видите, распоряжаюсь целыми областями легче, чем прежде рубашками. Не правда ли, это недурной способ взять реванш за прошлое?
Ландграфиня, к которой императрица смеясь обратилась с последним вопросом, вместо всякого ответа схватила руку Екатерины и с чувством поцеловала ее.
— Вы слишком добры, милая ландграфиня, — сказала императрица, с благоволением поглаживая гостью по толстым красным щекам. — Я очень рада, что познакомилась с вами, и надеюсь, что мы сойдемся в наших желаниях. В самом деле я очень, очень благодарна вам за то, что вы приехали! Но только вот что я никоим образом не могу допустить, чтобы все расходы по этому путешествию пали на вас одну. Раз вы приехали по моей просьбе, то уж мое дело заботиться о расходах, а потому позвольте мне, ландграфиня, вручить вам вот этот пустячок!
С этими словами Екатерина взяла из рук графини Браницкой набитый ассигнациями бумажник и, развернув его, подала испуганной ландграфине.
— Боже мой, такая щедрость! — пробормотала смущенная и обрадованная в то же время мамаша.
Младшая дочь резким движением подскочила к ней и шепнула, сверкнув глазами:
— Мама, вы не смеете принять эту подачку!
Императрица с удивлением посмотрела на смелую девушку.
Хотя она и не слыхала ее слов, но поняла их смысл. Кровь прилила к щекам Екатерины, и грозный, молниеносный взор каскадом гневных искр обрушился на Вильгельмину, словно желая испепелить ее, смести с лица земли. Но принцесса с достоинством подняла голову и, не мигнув, выдержала взгляд государыни.
Лицо Екатерины вдруг смягчилось и просветлело.
— Дитя мое, — сказала она, взяв Вильгельмину за руку, — ты мне очень нравишься. Из твоих умных глазок светятся гордость, ум и благородство чувств. Ты, пожалуй, окажешься в состоянии дать мне нагоняй за то, что я осмелилась взять на себя эти расходы? Да, да, от тебя это может статься! Ты, кажется, — порядочный дичок и способна бесстрашно выложить все, что у тебя на душе! Разве я не права, милочка? Ну, что же, выругай меня, если тебе этого так хочется, но уж мамашу свою оставь в покое!