Голос, который донёсся до моих ушей, я не узнала, но поняла сразу — говорят обо мне.
— О, пресветлая богиня, смотрите на эту бедняжку. Она абсолютно не знакома с правилами приличия и в надежде всем понравится так и стремится всем угодить. Только так можно объяснить согласие на всё, что бы ей ни предложили. Носит вампирскую метку, дала согласие на брак с изгоем и стелется перед дроу.
Посмотреть незаметно не получилось. Слова, нацеленные на то, чтобы обидеть меня, достигли цели. Нет, я очень хорошо могу подавлять гнев, а вот обиду скрывать так и не научилась.
Та, кто вдруг решила ясным погожим днём смешать меня с грязью, была светлой эльфийкой. Причём она была не просто хорошенькой, я являлась этаким эталоном холодной эльфийской красоты. Только если у того же Тира красота была живая и тёплая, у данной эльфийки она была иной. Без доли природного очарования. Она вызывала стойкую ассоциацию с чем-то кукольным и ненастоящим.
Даже в тренировочной одежде она хрупкая и изящная. Держит идеальную осанку и хлопает густыми чёрными ресницами, скрывая за ними зелень глаз и надменный взгляд. Чёрная корона волос, тщательно уложенная и украшенная жемчужными заколками, резко контрастирует с белой кожей и идеально очерченными алыми губами.
Само совершенство с ядовитым, как у змеи языком.
Рядом с ней стоит скромная по сравнению с подругой шатенка, платиновая блондинка и… красоноволосая!
Шатенка тоже эльфийка. Только в разговор не вступает. Так, кивает иногда. Высокая блондинка вроде человек и держится как аристократка. А вот красноволосая… это именно та самая надменная особа, встретившаяся мне в Чернокосье! Только кто она я так и не узнала, а что тут делает тем более.
Девицы увидели, что я заметила их обсуждение, но не прекратили. Точнее, продолжила «кукла»:
— Интересно, а она согласиться убирать мою комнату, если я попрошу? — поинтересовалась она у подруг, фальшиво захихикав.
— Не стоит, — покачала головой красноволосая. — А вдруг что-нибудь украдёт или вообще у неё блохи!
Вся компания залилась игривым смехом, а я едва успела перехватить готовую сорваться со старта дроу.
— Их нужно поставить на место, — негромко прорычала она, оскалив внушительные клыки. В тёмных расширившихся зрачках уже бушевало пламя гнева, отражаясь на потемневшем золоте глаз. Мне стало жутко. Причём боялась я не столько за девиц, сколько за последствия, которые могут постигнуть мою подругу.
— Хель, не нужно, — зашептала я. — Знаешь как у нас говорят «собака лает, ветер уносит». Не стоит с ними связываться.
— Мне ничего не будет, — уверено рыкнула дроу, порываясь очевидно пойти на таран.
— Пожалуйста, Хель. Я не сторонница грубых методов.
Я уже собиралась позвать на помощь близнецов, чтобы они помогли остановить Хель. Но вовремя одумалась. Сама ведь на своей шкуре ощутила их напористость. У ребят характер ещё несносней. К тому же у них уже есть одно суровое предупреждение после того случая с выпущенным на свободу умертвием. И второй раз беды точно не избежать.
Помочь мог только Дин, но ситуацию спас подошедший вовремя Кьесси. Его появление заткнуло, распустивших языки аристократочек и усмирило гнев подруги. Никогда так не радовалась его появлению, как сейчас. Но я понимала, что беда лишь отсрочена и рано или поздно буря разразится.
Кто бы мог сомневаться, что против меня снова поставят Нерила. Парень вытянулся за лето, загорел и стал выглядеть более мужественно.
Как-то на вопрос о том, почему меня ставят именно против Нерила, Хель ответила, что мы последние, кто может серьёзно покалечить друг друга. У Нерила яркая предрасположенность к огненной стихии и контроль над ней просто зашкаливает все мыслимые пределы. Я же одна из первых ведьм, постигших взаимодействие с огнём.
Теперь чтобы причинить мне реальный вред огнём, потребуется уровень архимага, ибо нужно сплести непростое боевое заклинание без возможности постороннего взаимодействия со стихией — «Пламя всесожжения». Выглядит это как безумная огненная волна, сметающая всё на своём пути и обладающая большим радиусом поражения. Спастись от неё может лишь тот, кто обладает не меньшей силой и способен послать встречное не менее разрушительное заклятие. Только разумнее успеть активировать портал и попросту смотаться, чем тратить силы. Не зря заклинание считалось нецелесообразным.
Но моему нынешнему противнику было ещё далеко для заклинаний подобной силы. Он церемонно поклонился мне в ответ. Дрогнули губы в печальной усмешке и в руках появились огненные плети, извивающиеся у него ног словно живые. Хотя так оно и есть. Даже подчинённая стихия живая.
Перед глазами возник эпизод из сна, посетившего мою похмельную голову минувшей ночью. Огненная плеть, восставшая против своего хозяина. Страшное зрелище, не вызвавшее во сне и тени эмоции или сожаления сейчас заставило вздрогнуть и пропустить удар.
Один удар плети сбил с ног, а другой позволил огню обвиться вокруг моего запястья. Прокатившись по земле, чтобы уклонится от повторного удара свободной плети, я вскочила на ноги и попыталась позвать пламя. Но контроль Нерила за время нашей последней тренировочной битвы стал в разы сильнее. Пламя просто не давалось, тесно удерживаемое структурой заклятия.
Парень многого достиг, пока я заговаривала урожай в Чернокосье. Но я не собиралась сдаваться. Воздух и земля — две противоположные стихии, но я уже училась сочетать взаимодействие с ними.
Взметнувшиеся в воздух песчинки, устремившиеся к лицу мага, были только отвлекающим маневром. Он не ожидал, что земля под его ногами оживёт, и ослабил контроль.
Перед глазами снова пронёсся страшный эпизод из сна…
Я действовала по какому-то странному наитию, но огненные плети в руках Нерила словно две обезумевшие теперь змеи с шипением обожгли его руки и понеслись ко мне. Чтобы взвиться смерчем, переплетаясь с воздушной и земляной стихией… а где-то внизу я ощутила ток воды, пробивавшейся вверх.
— Стоп! — раздался окрик архимага Кьесси.
Но я уже не могла остановиться. Это было сильнее меня. Эмоции, пережитые во сне, накладывались на эмоции, испытанные перед боем. Я, совершено не задумываясь, готовилась повторить страшный сценарий, увиденный в кошмаре.
Словно сквозь толщу воды я услышала крики, а затем что-то ударило меня по голове, и наступила тьма…
***
Прикосновение тепла, ощутимого лишь душой. Пожалуй, это было самое первое ощущение, которое пришло ко мне, когда начало возвращаться и сознание. Затем я почувствовала чьё-то физическое тёплое касание. Нежные пальцы гладили меня по тыльной стороне ладони и волосам. Потом я услышала родной голос, позвавший меня по имени, и открыла глаза.
— Влада… — столько тревоги и нежности в этом голосе.
— Тир, — как я рада его видеть. Никто не знает. Даже он не догадывается.
Одного взгляда поверх его головы хватило, чтобы понять — мы в лазарете. И пока что одни в комнате.
— Что произошло? — осторожно спросила я.
— Нервный срыв. И тебя едва успели остановить от… — Тир вдруг замолчал осёкшись. Но я взглянула на него требовательным и умоляющим взглядом, после чего он всё же сдался. — Директор говорит, что ты едва себя не убила.
— Я почти ничего не помню, — призналась я рассеяно. — Помню, как с самого начала не заладился бой. Потом я использовала связку из земли и ветра…
Тиравьель вновь погладил меня по волосам и сказал:
— Ты почти сплела стихии воедино, а это смертельно опасно. Даже при использовании некоторых ритуалов используют только эмпатическое взаимодействие с ним, но не более! Ты — ведьма, Влада, а стала действовать, как безумный боевой маг, решивший покончить жизнь самоубийством. Так поступают только на войне, когда терять уже нечего. Маг выгорает, подчиняя себе одновременно связку из всех стихий, но стихии успевают уничтожить всё живое вокруг. Последняя такая жертва была принесена в конце Великой войны. Один из эльфийских магов пожертвовал собой, чтобы уничтожить последних отступников. Так рядом с западными лесами возникла стеклянная пустыня.