— Но ведь как-то он в “Бастион” попал!
— И как-то он оттуда вылетел.
— Hirundo volant.
— Ворона волант, — поправил Васька, имея в виду удивительный промах киллера. — Проще всего предположить, что Башарин элементарно был пьян в сосиску. Но почему он тогда не сверзился с лестницы?
Потом я согласился позвонить Ирке — подозревая, что у нее нет телефона, но художественно делая вид, будто я его забыл. Васька не поленился, набрал номер ментовской справочной и установил истину. Ему так не терпелось раскрутить это дело, что ночь промедления казалась смерти подобной. Праведник ментовский, будь он неладен! То же самое он мог выяснить завтра днем, позвонив в школу!
К счастью, я догадался посмотреть на часы.
— Если мы сейчас дозвонимся до нее, а трубку возьмет муж, то он будет совершенно вправе охарактеризовать нас словесами неудобь сказуемыми, поскольку час суток ныне в некотором роде тоже неудобь сказуем...
Когда я начинаю вещать, меня заносит. Был случай — приняли за сумасшедшего. Васька эту особенность за мной знает и обычно переводит мои речи на русский язык. Надо полагать, в педагогических целях.
— Половина второго, — перевел он на этот раз.
Имело ли смысл ехать домой?
Даже звонить бабуле — и то не имело смысла. Зачем огорчать человека? Она, может, думает, что я с женщиной, что вот переночую у женщины, а потом, глядишь, и женюсь, будут у нее правнуки.
Устраивая мне ложе на раскладушке, Васька думал вслух — как я должен говорить с Иркой, чтобы выпытать координаты девочки Насти?
Я же твердо знал, что мне нельзя выпытывать у Ирки ни Настины, ни какие иные девичьи координату. Но объяснять это Василию я не хотел. Не желал, если угодно. И чтобы он звонил в школу и объяснялся с Иркой, я тоже не хотел. Чего доброго, всплывет мое имя...
В общем, утром я ему поклялся, что сам лично во второй половине дня сообщу ему Настин адрес. Понятия не имея, как бы сей подвиг совершить.
Дело в том, что Настя имела редчайшую фамилию — Петрова. Ее папа был из довольно известной в микрорайоне многодетной семьи. Я мог позвонить в адресный стол и узнать насчет трех десятков Петровых, живущих между проспектом Комарова и улицей Демьянова. Но сильно сомневался, что несовершеннолетние члены семей состоит в этом заведении на учете. А ни одного взрослого имени я не знал. Знал бы — запомнил бы!
Я просто физически не мог войти в шестнадцатую Школу!
Меня вахтерша тетя Люда — и та вымела бы поганым веником.
И рассказывать Ваське, что там со мной стряслось, я тоже физически не мог. Во-первых, он бы не поверил. Во-вторых, я и сам не понял, что это такое было.
Сдав пленки в проявку, я прямо из лаборатории позвонил домой.
— Привет, бабуля! Доброе утречко! — бодро пожелал я моей ненаглядной хозяюшке. — Я тут загулял, у Васи остался. Помнишь Васю? Уже было поздно, не стал тебе звонить, чтобы не будить.
— А ты бы не дозвонился, Игоречек, — ласково отвечала бабуля. — Я же телефон отключила.
— А зачем ты, бабуленька, телефон отключила? Ей восемьдесят девять лет, и она иногда устраивает сюрпризы. Однажды купила мне носки и вместе с пакетом пельменей сунула в морозилку. Был случай, когда бабуля потеряла сразу все чайные ложечки. Две недели спустя они нашлись под холодильником. Теоретически рассуждая, она их туда могла только замести веником. И так далее.
— А тебе звонили! — тут бабуля сама уловила в своем докладе несообразность. — То есть, Игоречек, сперва вечером девушка звонила, а тебя не было.
У меня в горле пересохло.
— Девушка? Она... представилась?..
— Нет, не представилась, по имени-отчеству тебя просила.
Она, подумал я, она, она! Старый я осел! Маргарита!!! Зачем я в тире вспомнил про этого треклятого Башарина?! И почему я от Васьки сразу же не позвонил бабуле?
— И что ты ей ответила?
— Игоречек, я же думала, что ты вот-вот придешь! — если бабуля вытворяет что-то не то, у нее сразу прорезается изумительно жалостный голосок. — Я ее все просила — перезвоните через пять минут, да еще через пять минут... А потом смотрю — уже двенадцатый час... а она-то все звонит и звонит... время позднее... у меня уже глаза сами закрываются...
— Понятно...
У нее что-то стряслось. И она искала меня. А я, идиот, пил с Васькой “Киндзмараули”!
Но что?!
Я заметался — не только умственно, но и телесно, хватаясь то за телефонную трубку, то за сумку с аппаратурой, то за собственные штаны. Почему-то мне вдруг показалось, что бежать отыскивать Маргариту в джинсах неприлично — а только и исключительно в брюках! Опрокинув стул, я вспомнил, что в брюках не получится — я только вчера наконец собрался отдать их перешить.
Вроде ем немного и по науке. Однако становлюсь все солиднее. Я без комплексов, и хорошего человека должно быть много, но брюки, очевидно, с комплексами, а брючные ремни — и вовсе ретрограды. Они реагируют на каждый лишний килограмм.
Я посмотрел на часы: в это время она должна быть в школе — если только она сегодня пошла в школу! Ubi tu Gaia, ibi ego Gaius. Добежать до школы? А дальше?
И туг у меня с горя прорезалось мужество — я решил-таки командировать в школу Горчакова! Ему нужно узнать, где живет девочка Настя, потому что ее непутевая мама, вполне вероятно, выведет на беглого Башарина. Вот и замечательно, сказал себе я, вот и прекрасно, раз в жизни должна быть польза и от Васьки, пусть по дороге в учительскую заглянет на второй этаж, в 14 “А” — а прочую инструкцию я ему выдам в зависимости от времени, в которое он отправится на дело! Даже если ему начнут плести легенды про меня — невелика беда, пусть только узнает, что с Маргаритой!
В его кабинете никто не брал трубку. Я позвонил дежурному — оказалось, Васька предвидел, что я буду его искать, и дал приказ — записать и передать ему всю информацию, какую мне будет угодно изложить. А сам он, видите ли, занят. Я велел ему поскорее лететь к школе. И даже время примерное назначил.
Положив трубку, я понял, что погорячился. От него до школы — рукой подать, а отсюда?..
Значит, если я буду тут сидеть как квашня (бабулино выражение, квашня, насколько мне известно, не сидит, а стоит, ибо на чем сидеть — не имеет, ох, меня опять не вовремя заносит!..) — то поздно будет инструктировать Ваську!
Как выяснилось потом, я совершенно забыл, что в десять ждет проявленная пленка, а в половине одиннадцатого — зав. отделом журнала и макетировщик со сканером.
Ну а как прикажете нестись сломя голову туда, где меня наверняка ждет она — не голова, а ОНА? Маргарита? Держа в памяти все дела и заботы? Впрочем, я не мог бы с уверенностью сказать, что голова — при мне. Возможно, даже Васька был прав и то, чем я в тот момент думал, как он сказал мне позднее, была отнюдь не голова...
ГЛАВА ВТОРАЯ
О ТОМ, КАК УГОЛОВЩИНА ОБРОСЛА МИСТИКОЙ, А К ЭТОМУ БЕЗОБРАЗИЮ ПРИМЕТАЛАСЬ ЕЩЕ И ПОПЫТКА ИЗНАСИЛОВАНИЯ
Вася Горчаков, кроме дикой истории с киллером, имел и другие дела. И еще он в глубине души надеялся, что часть работы за него выполнят люди, никакого формального отношения к угрозыску не имеющие.
“Бастион”, естественно, имел “крышу”. “Крыша” за то и стригла купоны, что якобы обеспечивала условия работы фирме — чтобы, по крайней мере, никто другой из той же братии не наезжал! И тут вдруг — такой основательный наезд! Идиотский, правда, но все же... Ради своего собственного реноме “крыше” полагалось совершить какие-то телодвижения и по своим каналам попробовать найти заказчика. Во всяком случае, предъявить кандидатуру, которая бы всех устроила.
Или же доказать, что киллер — обыкновенный шизофреник, живущий по принципу “дважды два — сковородка”, и с тем же успехом мог забрести в любую другую контору.
Но официально беглого Башарина искать полагалось все же Васе.
И совсем уж было собрался он выходить из кабинета, как зазвонил телефон.
— Горчакова позовите! — потребовал молодой, приятный, по-детски взволнованный голос. — Это мы, Саша с Лешей! Тут у нас опять какой-то киллер бродит!
— По “Бастиону”, что ли? — Вася ушам своим не похерил, однако Саша с Лешей, говорившие почему-то не хором, а всего одним голосом, подтвердили — да, вокруг бродил и вовнутрь заявился!