— Какого компьютера хватит на семьдесят тысяч лет?
— Его хватит и на миллион. И он находится в режиме ожидания. Вы сможете активизировать его.
— Как выглядит «ключ»?
— Не знаю. Вы поймёте.
— Как им пользоваться? — настойчиво спрашивал Лаврушин.
— Не знаю. Вы поймёте и это.
— А что вы знаете? — возмутился Степан.
— Мы знаем, что время адаптации вы проведёте у нашего агента — крупного чиновника администрации Диктатора.
— Он в курсе, зачем мы прибываем? — поинтересовался Лаврушин.
— Нет. Но он поможет вам добраться до «ключа», а потом и до места, где хранится оружие грандаггоров.
— И что нам делать с хранилищем?
— Вы проникаете внутрь. Там имеется механизм самоуничтожения. Взрыв будет достаточно мощный — около двадцати мегатонн, но мы его локализуем. Он закончится небольшим землетрясением.
— Как активизируется механизм самоуничтожения?
— Как встарь — нажатием кнопки. Кнопка с изображением стрелы, вокруг которой обернулась змея. Стрела у грандаггоров была символом смерти. Змея — символом времени. Знак означает, что взрыв произойдёт через четверть часа после нажатия кнопки. Вы успеете выбраться оттуда и подать сигнал. Наш катер подберёт вас. Если только, — Инспектор замолчал.
— Если что? — напрягся Лаврушин.
— Если только там будет изображение змеи. Устройство может быть запрограммировано на мгновенное действие.
— Дела-а, — затянул своё Степан.
— Вы все ещё можете отказаться.
— Не можем, — сказал Лаврушин.
— Втравили в историю, — заворчал Степан, — а теперь отказывайся.
Инспектор кивнул, на лице его отражалось плохо скрываемое удовлетворение.
— До вечера, — сказал он и исчез.
Вечером Лаврушин стоял на ступенях, любуясь закатом. Солнце тонуло в океане, щедро расплёскивая на неторопливо катящиеся волны красную краску.
— Вы действительно окончательно решили? — спросил возникший за его спиной Инспектор.
— Окончательно.
— Вы молодец, Виктор Николаевич. Нам повезло, что мы наткнулись на вас и Степана.
— А уж нам как повезло. Аж двадцать процентов на то, что выживем.
— Двадцать, — Инспектор горько вздохнул.
— А потом ещё кто-нибудь придёт на наше место. Не бойтесь, с пяти раз должно получится.
— С каждым разом шанс уменьшается. Боюсь, что для нас этот шанс — единственный.
— Единственный шанс предотвратить галактическую войну?
— Да. Но я уверен, всё обойдётся.
— Ваши аналитики не уверены, а вы уверены.
— Мы — древняя цивилизация. Но знаем далеко не всё. Мы так и не разобрались, что такое предчувствие. Но знаем, что между настоящим и будущим есть информационные связи. У меня дар предвиденья. И мне кажется — всё будет хорошо.
— Хотелось бы верить… Инспектор, со мной всё ясно — тип биополя нужен. А Степана зачем втравливать в эту историю?
— В природе есть иррациональные линии. Среди них линия удачи. Что она представляет из себя — мы тоже не знаем. И удача может зависеть от самых невероятных факторов.
— Например?
— Например, для вас такой фактор — Степан.
— Что?
— А как вы думали? Реальной помощи от него, конечно, ждать не приходится. Смотрите правде в глаза. При обострении обстановки ни вы, ни он ничего не сможете противопоставить тайной полиции Звездоликого. Я — мог бы. Вы не годитесь для этого, не обижайтесь.
— Я знаю это.
— Но Степан — своеобразный талисман для вас на Химендзе.
Лаврушина вдруг осенило.
— Так вы всё знали? — воскликнул он. — Знали, что он поссорится с женой…
— Ну, — потупился Инспектор, и уши его покраснели.
— Знали, что придёт ко мне. Может быть, сами всё и подстроили.
— Мы ничего не подстраивали, — возмутился Инспектор. — Просто предполагали подобное развитие событий.
— Ну да. Вы же — древняя цивилизация, — горько усмехнулся Лаврушин.
Ему стало грустно. Он смотрел на почти земное солнце, на почти земное небо, на почти земное море. Безлюдно и глухо было здесь. Ни паруса вдалеке, ни лодки, небо не прорежет инверсионный самолётный след. До Земли бесчисленные километры. А их, двух землян, несут вперёд вихри галактических интриг и иррациональных линий.
— Завтра отлёт, — сказал Инспектор.
— Завтра, — эхом отозвался Лаврушин.