Лаврушин сразу понял — неприятности начались. Он имел на них нюх. Теперь они пойдут одна за другой.
Броня боевой машины отливала синевой, на куполе щерились два ЭМ-пулемёта и скорострельная малокалиберная пушка. На броне сидело двое солдат.
— Стоять! — пронёсся усиленный мегафоном грубый голос. — Стоять или стреляем!
Желания стоять у землян не было. И его не могла пробудить даже недвусмысленная угроза.
— Бежим! — крикнул Лаврушин и, пригнувшись, сорвался с места.
Земляне неслись, не обращая внимания на колючие кусты, на свист ЭМ-пулемёта и срезающие кусты пули. Над лесом летели ругань и угрозы. Бронемашина поползла в кустарник, и вдруг забуксовала правой гусеницей, провалившись в подземную пустоту. Она начала вращаться на месте, ломая кусты. Когда выползла обратно на дорогу, беглецов и след простыл. Солдаты не горели желанием преследовать их пешком.
Земляне бежали, сколько могли. Наконец, Лаврушин упал на землю и часто задышал, как дворняга в жару. Степан обхватил ствол берёзы руками и тоже не мог отдышаться.
— Что творится, а? — наконец немножко восстановив дыхание воскликнул Степан.
— Наверное, «тигры» проводят какую-то операцию, — предположил Лаврушин. — Ищут кого-то?
— А почему палят по своим? Или на нас форма не та?
— Та форма, — Лаврушин задумался. Но в голову ничего не приходило. Он вынул небольшой планшет компьютера, нажал на кнопку, вывел на экран карту местности, ткнул в неё. — Мы сейчас здесь.
— И что?
— Надо уходить в Дикий Лес. Нам к шоссе теперь дорога закрыта.
Дикий Лес располагался в стороне противоположной от той, куда надо землянам. Когда-то там были сельхозугодья. После последней Большой Войны с ядерными бомбардировками люди стали оставлять посёлки, деревни, города. Лес наступал на пастбища и ржаные поля, поглощал их, отвоёвывал то, что люди забирали у него на протяжении веков. Окончательно он утвердился, когда появилась искусственная пища. На большей части территории планеты воспряла кишащая животными чащоба. Дикий Лес у Джизентара тянулся на сотни, если не тысячи, километров — розовая мечта земных экологов. В Химендзе была своя прелесть.
Дикий Лес являлся прибежищем отрядов «Союза Правдивых» и диверсионных групп Лесной Федерации, действовавших вблизи Джизентара. А ещё там скрывались беглые преступники и религиозные отшельники — места хватало всем. Вот только форма «тигров» там не лучшая рекомендация. По её хозяевам сначала стреляют, а потом спрашивают, какого лешего им в лесу понадобилось.
— Чего мы там делать будем? — спросил Степан. — Жить и рыбу ловить?
— Вот, — Лаврушин прочертил тонкой компручкой на экране маршрут, загоревшийся красной пульсирующей линией. — Выходим в этой точке к обитаемому рудному посёлку. Там берём машину, пользуясь служебным положением.
— Ха, — хмыкнул Степан.
— А там в город. И на явку, — закончил Лаврушин с нарочитой бодростью.
Он чувствовал себя участником дурного шпионского кино, когда произносил такие слова, но так уж судьба распорядилось, что вокруг такое кино, где всё по-настоящему. В том числе пули, бритвой срезающие ветки.
«Плохо всё», — подумал Лаврушин. Его переполняло ощущение какого-то диссонанса. Он всегда чувствовал, когда всё начинает идти не так — будь это хоть научный эксперимент, хоть отношения с женщинами. Вот сейчас как раз такой случай — всё не так.
— А если, — начал Степан, но договорить не успел.
Голос был каркающий, грубый, привыкший отдавать приказания и ругаться так, что уши вянут:
— Ну-ка, дерьмоглоты, ручонки поднимите!
Из кустов с треском, как дикие кабаны, вывалились двое здоровенных детин. Один высокий — больше двух метров, и кулаки, что глиняные горшки. Другой широченный, кривоногий, с тремя шрамами на выпуклом лбу. Одеты они были в форму «золотой роты тигров». Если «тигры» считались головорезами, то «золотая рота» — головорезы из головорезов. Безжалостные, отчаянные цепные псы с острыми зубами и мёртвой хваткой, они не имели ни родных, ни привязанностей. Их кидали в самое пекло. Особенно они прославились там, где не нужно забивать голову всякой ерундой типа жалости и милосердия.
Лаврушин усмехнулся про себя, подумав, что «руки вверх» наверное во всех Галактиках означает одно и то же.
Требование пришлось выполнять. А что возразишь людям, у которых в руках автоматы? Да таким не особенно возразишь, и когда они без автоматов — когтями в клочья порвут, вурдалаки проклятые.
Степан не пошевелился. Набычившись, он глядел на солдат, и глаза его наливались кровью. На него напал приступ его знаменитого упрямства. Весь институт знал — если Степан упрётся, его экскаватором не сдвинешь.