— Мошенник, как пить дать, — донёсся из угла хриплый голос Мозга. — Гони ты его, Лаврушин. Не то без штанов останешься.
— Это кто? — искренне удивился гость.
Все эмоции были написаны на его выразительном лице. Он был находкой для физиономиста.
— Так, груда запчастей, — небрежно кинул Лаврушин..
— Сам полудурок, — огрызнулся Мозг.
«Полудурок» было его любимейшим словом, которым он одаривал весьма щедро. Даже Светку обозвал «полудурой» — ещё до того, как она намекнула насчёт кувалды.
— А, подселенец, — кивнул гость, внимательно посмотрев на Мозг.
— Простите, что? — спросил Лаврушин.
— Симбиоз устойчивой энергоинформационной астральной сущности с механизмом, — махнул рукой гость. — Иногда это случается.
— Во загнул, — с уважением произнёс Мозг.
Гость уселся на стул и спросил печально:
— Как вы думаете, кто я такой?
Лаврушин смутился. Подобно Мозгу резать правду-матку в глаза он не мог. Не позволяла врождённая интеллигентность. Поэтому он только протянул:
— Ну-у… Не знаю.
— Я — инопланетянин.
— Ку-ку, я уехала, ваша крыша, — выдал Мозг услышанную им недавно по телевизору реплику.
«Псих, — подумал Лаврушин, теперь всё становилось на места — и манера гостя выражаться, и написанные на лице эмоции, и привычка шататься по чужим домам. — Лучше бы грабитель. Главное, не противоречить ему. Глядишь, всё и обойдётся».
— Вижу, вы в сомнениях, — огорчённо покачал головой гость.
— Ну что вы, — замахал руками Лаврушин. — Я вам верю. А вы из какого… — он запнулся, — …созвездия?
— А, — незнакомец небрежно махнул тонкой изящной рукой с длинными ухоженными пальцами. — Вот из того.
Что-то вспыхнуло, Лаврушин невольно зажмурился. А когда открыл, то увидел нечто поразительное.
Многоэтажные унылые дома Большой Переяславки за окном исчезли. Да и само окно куда-то делось. На его месте чернел бездонный провал, усеянный разноцветными немигающими звёздами. И как лёгкий шлейф по нему тянулся Млечный Путь.
— Двести двадцать пять световых лет, — гость указал в сторону запульсировавшей оранжевой звезды.
— Значит, инопланетянин, — кивнул Лаврушин. Сопоставив факты, он решил, что это действительно наилучшее объяснение. Ну и что особенного, инопланетянин? Чем удивительнее «Мозга-подселенца»? Или того НЛО, которое они с другом Степаном видели три месяца назад?
— Отпад, — проскрипел Мозг. — А по виду так и не скажешь.
— Простите, — произнёс Лаврушин. — А вы действительно принадлежите к гуманоидной расе, или просто кажетесь таким? А на самом деле, к примеру, у вас восемь ног и на затылке четвёртый глаз.
— А почему четвёртый? — искренне заинтересовался инопланетянин.
— Третий на лбу.
— Должен вас огорчить — это мой естественный облик. В нашей Галактике — за другие не ручаюсь — гуманоидных рас большинство.
— Умопомрачительно. — Лаврушин жадно вглядывался в звёздную пыль за окном московской квартиры. Космическая бездна магнитом притягивала взор, чернота её всасывала, как «Чёрный Квадрат» Малевича. — И чем обязан столь неожиданному визиту?
Лицо гостя стало ещё печальнее. Похоже, у него были какие-то неприятности.
— Мы… — начал он, но его опередил Мозг.
— Надуть они тебя хотят, Лаврушин.
— Выключу, — пригрозил кандидат наук.
— Давай-давай, — взвыл Мозг патетически. — А лучше сразу молотком! Чтоб лампы и транзисторы во все стороны! Давай! Тогда вообще растяпой помрёшь! Некому тебя будет уму-разуму учить!
Лаврушин, не обращая больше внимания на развоевавшийся механизм, повернулся к инопланетянину.
— Не буду вдаваться в подробности, хотя рассказ потребует некоторого времени, — начал тот. — Коротко — Галактика состоит из двух сотен миллиардов звёзд. Многие — с планетными системами. На некоторых появился разум. Жизнь в Галактике кипит. Идёт титаническая созидательная деятельность. Возникают и крепнут связи между цивилизациями.
— Как по писанному глаголет, — восхитился Мозг.
— И вместе с тем в ней множество неразрешённых проблем, — закончил инопланетянин тираду и замолчал. Его взор затуманился. Потом гость встряхнул головой и продолжил. — Семьдесят тысяч лет Галактика не знала войн. Но последняя война была ужасна. Представьте миллионы Хиросим.
От этих слов Лаврушин поёжился. Он будто заглянул в непостижимо глубокий колодец времени, на дне которого пылали в ядерном огне люди, города, целые планеты.