В холле послышалось, как раздвигаются двери лифта.
- Они здесь, - прошептал Степан.
- Не мешай, - отмахнулся Лаврушин.
Он тронул еще одну клавишу. И послышался отдаленный гром, будто проснулась весенняя первая гроза.
- Давай, Лаврушин, давай.
- Я сейчас устрою тут такую катастрофу, если будешь под руку орать.
Степан прислонился ухом к входной двери. Услышал шаркающие шаги. Отскочил, когда на дверь надавили:
- Ну же, Лаврушин!
Еще одна клавиша. Тут даже хозяин чудо-щетки очухался. Он удивленно посмотрел на постояльцев и начал испуганно вжиматься в стеночку, понимая, что здесь сейчас что-то начнется.
Еще одна клавиша.
Ветер по комнате...
С треском вылетела дверь номера. Ввалилась собака. Огляделась. Прыгнула на Лаврушина.
И тот нажал сразу три клавиши...
- Успели, - только и прошептал он...
***
- Дон Хуан, подлый обманщик, как мог ты истоптать мою душу?!
- Хуанита! Я с детства любил одну тебя. Я страдал. Я не видел отклика в тебе. И моя черная душа озарилась адским пламенем злобного томления.
- Что сделала я тебе, о, притворщик?
- Я хочу овладеть тобой. Не только телом, но и чувствами. Я хочу, чтобы ты ползала у моих ног.
- Нет, нет, нет!
- Тогда ты никогда не узнаешь судьбу твоего отца.
- Так это ты, коварный, похитил его?
- И не узнаешь, кто была твоя мать.
- Ах, мне незачем жить.
Брык - дама грохнулась в обморок - прямо на охапку прелых листьев, рядом с которой весело журчал ручеек.
Одетый в темное сухощавый, жилистый усатый негодяй лет тридцати зловеще захохотал и подхватил обмякшее тело.
- Я бы скормил тебя собакам, если бы не любил так пламенно, - воскликнул он.
Разговор был на испанском.
Взвалив тело на плечо, негодяй пошел в лесную чащу.
- Э, брат, куда девушку поволок? - спросил Степан по-испански.
Тут он не выдержал. Невмешательству есть какие-то пределы. Память прошлой жизни взыграла. Вспомнил институтскую добровольную народную дружину. Засучил рукава. И приготовился въехать искусителю в ухо так, что тот не встанет. А в ухо Степан бить умел. Ладонь - что лапа медвежья.
- А? - обернулся к нему злодей. - О, Хуанита моя! Я мечтал об этом сладостном миге всю жизнь. И я не дам никому встать на пути к своей темной мечте.
Он вытащил из кармана револьвер и выстрелил.
Степан едва успел нырнуть за голый, с неопрятно свисающей корой ствол дерева. Полетели кусочки древесины, выбитые пулей.
- Ха-ха-ха, - гнусно засмеялся злодей, и скрылся в тропических зарослях.
Лаврушин потер спину - он хорошо врезался ей о корягу, когда очутился в этом мире. Поднялся. Огляделся.
- Это еще что за Муромские леса? - спросил он.
Вокруг был густой лес. Чуть в стороне шла узкая дорога, больше походившая на тропу, но со следами шин.
- Латинская Америка, - предположил Степан, вспоминая широкополую шляпу на злодее Хуане.
- Пошли по дороге. Куда-нибудь да придем.
И действительно пришли. До городка оказалось не так далеко.
Латиноамериканский городишко был занюхан, грязен. В нем были небольшие каменные домишки с покосившимися заборами или ветхие, из соплей и мусора слепленные строения. Рядом плескался океан. У пирса покачивались на волнах рыбацкие лодки. На песке лежали лодки. Поодаль торчали мачты из воды - это были затонувшие лодки.
На улицах было немало народу. Люди на самом деле походили на латиноамериканцев - ощущалась дикая смесь испанских, индейских, английских и еще черте каких кровей. На пришельцев почти никто не обращал внимания, жители были слишком заняты улаживанием собственных проблем. Два загорелых рослых парня вцепились друг другу в шею и орали благим матом:
- Я думал, ты мой брат.
- А я думал, что ты мой брат.
- Ты обманщик.
- Нет, ты первым обманул меня...
На другой улице рядом со свалкой жирный смугляк в черном костюме - в такую жару! - орал на женщину:
- Отдавай деньги. Иначе я отправлю твою семью в долговую яму.
- Но...
- Ты будешь моя.
- Я вскрою себе вены!
- И твои дети пойдут просить милостыню!
Постоялый двор оказался грязным клоповником. Но ничего не оставалось, как снять там комнату. При постоялом дворе был бар - просторный сарай с изрезанной ножами стойкой и исписанной неприличными словами мебелью. За стойкой скучал полноватый, пожилой бармен.
- Сеньоры из города? - осведомился он.
- Из какого города? - вопросом на вопрос ответил Степан.
- Как из какого? Из Ла-Бананоса.
- Почти.
- Гринго?
- Ни в коем случае, - замахал руками Лаврушин, слышавший, что америкашек в Латинской Америке недолюбливают.