- Договорились, - сказал Степан.
Они выменяли в ближайшем обменном пункте рубли. И остановили такси.
- Так, - широкоплечий промасленно-пробензиненный шофер мрачно оглядел их. - Грабить будете?
- Да вы что? - смутился Лаврушин.
- Все так говорят, - поигрывая монтировкой задумчиво протянул шофер.
- Мы же интеллигентные люди.
- Во-во, на прошлой неделе два доктора наук были. И туда же - грабить.
- Да с нами старушка.
- Во-во, на позапрошлой неделе три старушки были. Кто ж мог подумать, что у них «наган».
- Не будем мы грабить.
- Ладно. Но деньги вперед.
Лаврушин дал деньги из долларовых запасов. Они сели в машину.
- И смотрите у меня, не шалите - шофер продемонстрировал обрез винтовки. – А не то сразу в брюхо пулю.
Машина ехала по московским улицам. Это было нечто! Даром, что поздний вечер - народу везде тьма. На Манежной был многолюдный митинг. На Лубянке - тоже митинг. На Сретенке шла стрельба. На Сухаревке милиционеры цинично били и обирали людей.
И везде был мусор-мусор-мусор. Будто все коммунальные службы получили задание не убирать город, а наоборот - завозить отходы со свалок. А еще везде были бомжи. Они валялись в огромных количествах - примерно столько бывало загорающих на городском пляже Сочи в разгар сезона. Пахло огромной помойкой.
- Трущобы какие-то, - сказал Лаврушин.
- Пярястройка, - сказал старушка, сидящая рядом с шофером такси.
***
Постояльцам хозяйка отвела маленькую комнатенку. Там были железная, с шишечками кровать и скрипучая раскладушка. Белье чистое, квартира теплая, воздух свежий - что еще надо?
- Чай с вареньем идите пить, - позвала старушка.
В квартире, стянув с себя крестом перевязанный платок, она выглядела существом премилым, особенно когда разливала из серебряного чайника заварку и из «Мулинэкса» горячую воду. Мебель в комнате была старая и ветхая - платяной шкаф, с петлистыми спинками стулья, на которые для мягкости положены мягкие цветастые подушки. Абажур массивной бронзовой лампы бросал мягкий красный свет.
На столе стояли розетки, вазочка с вареньем, блюдо с яблочным пирогом и тарелочка с печеньем «Юбилейное».
- Пейте-ешьте. Небось голодные, - приговаривала старушка.
- Есть немного, - кивнул Степан.
- Не знала, что гости будут, а то бы чего получше наготовила.
Говорила она с мягкими деревенскими интонациями, и вся была теплая, домашняя, под стать своему теплому и уютному дому.
- Откуда родом-то? - спросила она.
- Из Ленинграда, - врать вошло у Лаврушина в привычку, поскольку без вранья нечего и браться путешествовать по измерениям. Вранье - это как скафандр. Чем лучше врешь, тем лучше защита от враждебной окружающей среды.
- Ох, - только и покачала жалостливо старушка головой, и по ее выражению на лице можно было понять, что ничего хорошего в Ленинграде не происходит.
- Одинокая я, - завела долгий разговор старушка. - Людей больше не для денег пускаю, а чтобы было с кем поговорить. Люблю общение. Еще когда в ГУЛАГе сидела, с людями общалась.
- И вы сидели в ГУЛАГе? - удивился Лаврушин.
- А то как же, - удивилась старуха. - У нас все сидели. Или сажали и охраняли. Времена такие были.
- Какие?
- А такие, что кроме ГУЛАГа ничего и не было.
- Угу.
- Интересные люди на постой останавливались. Только они у меня почему-то долго не живут.
- Да? - больше из вежливости удивился Лаврушин. Он уже понял, что в этом мире, где все сидели в ГУЛАГе, долго не живут.
- Вот помню снимала одна комнату, - с грустью произнесла старушка. - Проститутка вальтовая.
- Валютная.
- Во-во, валютная. Ну такая голубушка, такая лапочка. В Швецию уехала. И теперь пишет мне письма оттуда - не ндравятся они ей, шведы эти. Она, оказывается, истинная патриотка. Ясно?
- Куда яснее, - поддакивал Лаврушин.
- Так и пишет: «Баба Анюта, никто не может любить Россию лучше проститутки в изгнании».
- Сильно сказано.
- Потом жил еще один человек. Обходительный такой. Он ото всех скрывался. Он с товарищами золото КПСС заныкал. Так его КГБ из окна и выбросило.
- Ничего себе.
- Вор один беглый жил. Тоже обходительный. Вежливый. Но недолго ночевал. Ограбил какого-то крестного отца на миллион долларов и убег.
- Бывает.
- Поэтесса жила. Гавнагардистка.
- Авангардситка?
- Во-во... Вены зубочисткой, ласточка, вскрыла. Теперь на канатчиковой даче. Ох, умная была.
- Они умные.
- Рок-певица была. В наркологической больнице теперь.
- Вот ведь как.
- И еще этот, киллер, был. Из благородных.
- Из дворян?
- Ну, не знаю. Он так и говорил - я благородный киллер. И каждый день на работу с ружом ходил.